Цыганская свадьба - Картленд Барбара

— Да, я могу это понять, — неохотно признала Савийя.

— В истории нашей семьи было мало неприятных происшествий, удивительно мало. Моего отца и деда очень уважали — и здесь, в графстве, и в палате лордов, где оба играли значительную роль. Мне бы хотелось, чтобы после моей смерти обо мне отзывались не менее хорошо.

Только произнеся эти слова, маркиз увидел выражение лица Савийи и понял, что выразился неудачно: она явно подумала о том, что связь с нею не прибавит ему престижа.

Он успел поймать ее за запястье и не дал отвернуться.

— Не надо так на меня смотреть, дорогая, — сказал он. — Моя личная жизнь принадлежит мне одному и никого больше не касается. Я не позволю, чтобы кто-то в нее вмешивался. А на людях мы будем вести себя очень сдержанно.

Однако уже давая это обещание, он понимал, как трудно ему будет поселить Савийю в Рэкстон-хаузе так, чтобы об этом не узнал весь свет.

А еще он понимал, что никогда не пойдет на то, чтобы оскорбить ее, попытавшись устроить так, как устраивал своих прежних любовниц, находившихся на его содержании: тем он предоставлял небольшой дом в более скромной части аристократического лондонского района Мэйфер, где мог навещать их, когда ему было угодно.

Маркиз сознавал, что впереди у них немало трудностей, которые им придется преодолеть, но считал, что пока не следует заглядывать слишком далеко вперед, а думал о том, что предстоит сделать этим утром в отношении Джетро.

После того как он решит, что делать с Джетро, они с Савийей уедут за границу и вернутся только осенью. Вот тогда и настанет время решать проблемы, связанные с их отношениями.

Он попытался притянуть Савийю к себе, но она уклонилась от его объятий.

— Тебе надо собираться, — сказала она. — Через несколько минут пора будет ехать, так что заранее подумай о том, что скажешь своему кузену. Но следи за ним внимательно! Очень тебя прошу, будь все время начеку!

В ее голосе послышалось сдавленное рыдание, но маркиз не стал обращать на него внимания.

— Я уже говорил, что тебе следует довериться мне, — ответил он. — Я же воевал, Савийя, и давно знаю, что опасно недооценивать противника.

Лошади из конюшни маркиза, которых привел Хобли, были из числа его самых лучших. Помогая Савийе сесть в седло, он негромко сказал:

— Я давно мечтал посмотреть, как ты ездишь верхом!

По тому, как вспыхнули ее глаза, он понял, что она тоже в восторге от великолепных животных и от того, что снова держит в руках поводья.

Двое грумов, присматривавших за лошадьми, были изумлены, увидев маркиза. Когда он поздоровался с ними, то сразу почувствовал, что они искренне рады тому, что, вопреки всему ими слышанному, их господин все-таки жив.

У них были собственные лошади, когда маркиз в седло, они поскакали следом за ним и Савийей. Девушка решила, что их небольшой отряд заслуживает того, чтобы называться настоящей кавалькадой.

Проехав через лес, они вскоре оказались на территории поместья, в живописном парке.

В лучах утреннего солнца Рэкстон-хауз выглядел поистине великолепно: красные кирпичи, из которых были сложены его стены, контрастировали со сверкающими стеклами в мелких переплетах, причудливые крышечки над дымовыми трубами вырисовывались на фоне ярко-синего неба.

Подняв глаза к многоскатной крыше дома, Савийя заметила, что над ней развевается флаг Рэкстонов.

Проследив за направлением ее взгляда, маркиз тоже увидел этот флаг. Этот вызывающий штрих заставил его гневно нахмуриться и сжать зубы.

На флагштоке главного дома аристократа флаг поднимали только тогда, когда владелец находился в поместье. Джетро приказал поднять его, считая себя новым маркизом Рэкстоном.

Они проскакали через парк, вспугнув оленей, которые паслись под деревьями, а потом неспешно во двор, к главному входу.

Глядя на свой дом, маркиз подумал, что никогда он еще не был таким красивым.

За время его отсутствия успела распуститься сирень, светло-лиловая, пурпурная и белая. Красота ее тяжелых кистей соперничала с ярко-желтыми цветами и розовыми и белыми лепестками миндальных деревьев.

Нарциссы уже отцвели, но теперь раскрылись алые, розовые и фиолетовые цветы рододендронов и соседствующие с ними желтые азалии с их сладким ароматом.

«За обладание этой красотой стоит бороться», — сказал себе маркиз.

Он понял, что до последнего вздоха, до последней капли крови будет отстаивать свое наследие: нельзя допустить, чтобы Джетро и его пьяные распутные приятели уничтожили эту мирную красоту, составлявшую сердце Рэкстон-хауза.

Когда они остановились у парадной двери, Савийя беспокойно огляделась.

— Хобли нигде не видно! — встревоженно проговорила она. — Нам надо его подождать.

— Я никого ждать не собираюсь! — ответил маркиз.

По его голосу Савийя поняла, что он полон гнева.

Казалось, что как только он снова увидел свой дом, то вдруг с необычайной ясностью осознал, чего чуть было не лишился. И теперь то спокойствие, с которым он начал этот решающий день, сменилось глубокой яростью.

Он спешился и снял Савийю с седла.

Ей хотелось умолять его, чтобы он еще немного задержался и подождал главного констебля, однако она чувствовала, что ее слова окажутся бесполезными. Заставив себя промолчать, девушка пошла рядом с маркизом, который решительно зашагал вверх по лестнице, ведущей к парадным дверям.

Двери моментально распахнулись. Затянутые в ливреи лакеи с изумлением взирали на своего восставшего из мертвых господина, но дворецкий Берк радостно воскликнул:

— Ваша милость! Вы живы!

— Очень даже жив, — ответил маркиз.

— Мы все были уверены, совершенно уверены в том, что вы не могли умереть так, как нам сказали. Но мы испугались, очень испугались, когда вы не вернулись.

— А теперь я вернулся, — сказал маркиз. — Где мистер Джетро?

— В главном салоне, милорд. Он только что закончил завтракать.

Маркиз прошел через холл. Савийя неотступно следовала за ним.

Один из лакеев поспешил вперед, чтобы открыть дверь салона.

Джетро стоял в дальнем конце парадной комнаты прямо перед камином, и выражение его лица заставило Савийю содрогнуться от ужаса.

Он выглядел точно таким, каким впервые явился в ее видениях, когда она прочитала будущее маркиза и поняла, что его жизни угрожает серьезная опасность.

Темноволосый и длинноносый Джетро Рэкс мог бы считаться красивым мужчиной, если бы на его лице не отложилась печать невоздержанности. И кроме того, у него было просто отвратительное выражение лица: такое хитрое и злобное, что большинство людей старались держаться от него подальше.

У него были чересчур близко посаженные глаза, мрачно сверкавшие из-под густых, тяжелых бровей. Но самым неприятным в его лице был рот, вечно кривившийся в циничной усмешке.

В целом любому нормальному человеку с первого взгляда было понятно, что перед ним — весьма неприятная личность.

— Так ты вернулся! — проговорил Джетро резким, скрипучим голосом, не дав маркизу сказать ни слова. — Я видел, как ты едешь через парк, так что был готов тебя приветствовать, милый кузен!

Маркиз вышел на середину салона.

— Как ты смел устроить такое! — сказал он медленно. Несмотря на клокотавший в нем гнев, он прекрасно владел собой и голос его звучал ровно. — Ты уже три раза пытался меня убить, Джетро, и три раза у тебя ничего не получилось. Мое терпение кончилось!

— Да, ты родился под счастливой звездой! — ответил Джетро Рэкс, и ему каким-то образом удалось превратить эти слова в оскорбление. — Любой другой давно бы уже погиб, как должен был погибнуть ты в одном из тех «несчастных случаев», которые я тебе устроил, а ты сумел остаться в живых!

— Да, я остался жив, — подтвердил маркиз, — и больше никаких несчастных случаев не будет.

— Ты, значит, надеешься помешать мне стать твоим наследником? — спросил Рэкс. — Но я не сдался, кузен Фабиус, я еще не сдался!

На это маркиз гневно бросил ему:

— Боюсь, что твои заговоры и покушения, какими бы хитроумными они ни были, изрядно мне надоели, и я больше не намерен с ними мириться. И поэтому я намерен выдвинуть тебе ультиматум, Джетро.