Лиана Делиани - Мятеж Рогоносцев

Ждать, впрочем, пришлось недолго. Однажды утром, когда я занималась с падре Игнасио пересчетом налогов, уплаченных в мое отсутствие, в комнату влетела испуганная Аннет и сообщила, что король со свитой подъезжает к замку.

Король вел себя, как обычно: потрепал Жанну за щеку, поцеловал меня и велел устроить пир. Кампания с ним тоже была обычная — Вильруа, О’Флаери, дон Диего. Гости, которых они застали у меня, почувствовали большое облегчение, убедившись, что не ошиблись, нанеся визит. Пировали до глубокой ночи, после чего король с друзьями, как обычно уединились в охотничьей башне. Там дон Диего подошел ко мне и с тонкой улыбкой заметил:

— Надеюсь, вы на меня не в обиде за нашу прошлую встречу, дражайшая Алисия. Видимо, нам суждено оставаться родственниками, а не любовниками. Признаться, при иных обстоятельствах, я бы позавидовал брату.

— Вы знаете, когда мы венчались в церкви святого Иоанна в Ланкастере, он так прямо и сказал: «Диего будет мне завидовать, он сам хотел бы здесь венчаться».

Физиономия дона Диего на мгновение напряженно вытянулась. Но тут же он снова расплылся в улыбке:

— Вы правы! Я действительно завидую. Такое сокровище как вы нелегко обрести, еще труднее сохранить в неприкосновенности, для этого нужно быть, по меньшей мере, королем или мнить себя равным ему, но все же… иногда и мне хочется быть безумцем, который решится на такое. Написать его величеству: «Я не король, и не могу судить, стоит ли женщина королевства, но, по моему мнению, есть женщины, которых достоин не всякий король». Да он просто сумасшедший!

— Он в самом деле так ответил королю? — у меня перехватило дыхание.

— Дорогая Алисия, не обольщайтесь, он сделал это не столько из любви к вам, сколько из желания оскорбить короля.

— Эй, Луис эль Горра, что это вы там уединились? Идите к нам! — позвал король.

Мы вернулись к остальным. Разговаривая с Андуэном, король положил руку мне на талию. Затем рука поднялась на грудь и привычным жестом стала расшнуровывать завязку. Я отодвинулась и поправила платье.

— Сдается мне, вас, голубки, пора оставить наедине, — сказал Андуэн.

— Вот и скройтесь, — ответил король.

Друзья, посмеиваясь, вышли.

— Что, обижаемся?

— Мой король, коль скоро я замужем, я не вправе марать честное имя своего супруга.

Развалившись на кресле, он насмешливо произнес:

— Раньше тебя мало заботило его честное имя.

— Раньше я его не любила.

— Ого! — протянул он, — Ты с ним спала?

— Нет.

— Это уже хуже. Чем же вы тогда занимались столько времени под одной крышей? А, ну да, там же была его жена. Еще одна. При ей вы не решились, — король расхохотался. — Ну а потом что вам помешало?

Он перестал смеяться, но напрасно ждал моего ответа.

Решила заставить меня ревновать?

Кто я, чтоб мнить такое о себе, ваше величество.

— Брось изображать из себя праведницу, — усмехнулся он, — Так что случилось? Какие достоинства ты обнаружила в нем, интересно знать? Умение красиво сочинять письма? Для дураков и немощных плотью это единственное утешение.

Он надолго замолчал и потом добавил:

— Я много тебе дал, а мог бы дать еще больше. Все, что пожелаешь. Или почти все. Кроме волшебного слова «замужем». Черт побери, в этом причина?

Я опустилась на колени подле него и взяла за руку:

— Мой король, вы сами отдали меня ему в жены. Моя дочь теперь носит его имя, и меньшее, что я могу сделать — хранить чистоту этого имени.

— Ладно уж, так и быть, с постелью я подожду до развода.

— Я скоро стану слишком стара для вас, ваше величество. И потому хочу, чтобы вы запомнили меня такой, как сейчас, еще молодой и прекрасной, мой король. Я не хочу дождаться того дня, когда моя красота увянет, и вы оставите меня. Пусть все останется, как есть.

Король внимательно смотрел на меня, но мне было трудно определить, что означал этот его взгляд. Я замолкла и ждала, что скажет он.

— Да, конечно, — король потрепал меня за подбородок, — все потаскушки на старости лет ищут местечко потеплее.

Он рассмеялся, встал, окликнул друзей.

На следующее утро я встретилась с О’Флаери. Похоже, мы оба искали этой встречи. Но по разным причинам.

— Признаться, я недооценил тот след, что вы сумели оставить в сердце его величества, Алисия.

— Зато я переоценила его.

— У вас вчера была почти невероятная возможность вернуть себе прежнее место. Но вы ее упустили.

— Уйти, пока тебя еще просят вернуться — что может быть своевременнее?

— Узнаю ваше чувство юмора. Мне будет не хватать вас.

— А мне будет не хватать ваших дружеских советов, — лукаво ответила я.

— Как поживает наш общий друг? — в тон моему намеку спросил он.

— Меня беспокоит его манера писать письма. То есть я лично от нее в восторге, но, боюсь, мой восторг далеко не все разделяют.

— Это может плохо отразиться на его здоровье. Говорят, в таких случаях, голова может отделиться от тела.

— Я тоже этого опасаюсь. Поэтому мне нужен ваш дружеский совет. Даже ваша дружеская помощь.

— Чем же я смогу вам помочь, после того как вы вдребезги разбили сердце его величества?

— Помогите кому-нибудь другому склеить его разбитое сердце. Я уверенна, у вас прекрасно получится. Сделайте так, чтобы он не вспоминал больше о графе и графине Луис эль Горра.

— Это выше моих скромных возможностей.

— Я прошу вас лишь попытаться применить ваши скромные возможности.

— Алисия, мне, в самом деле, будет не хватать вашего умения убеждать.

— Я бы с радостью передала его вам, чтобы быть уверенной в вашем успехе.

— К тому же, мне стало известно, что друзья нашего общего друга собираются повести себя достаточно неблагоразумно.

— Уверяю вас, он не имеет к этому отношения.

— Вы уверенны?

— Абсолютно.

— Что ж…в таком случае… Прощайте, Алисия. Я говорю это совершенно буквально. Если вы еще когда-нибудь появитесь при дворе, вы горько пожалеете об этом.

— Спасибо, О’Флаери. В вашем предупреждении нет нужды, но тем более я за него благодарна.

— Когда встретите вновь нашего общего друга, передайте, что найдется не так много мужчин, готовых лишиться графства, чтобы отстоять свою честь. Наверное, поэтому, я сделаю, что смогу, чтобы помочь ему сохранить графство и голову. А честь и женщину, которой достоин не всякий король, ему придется беречь самому.

Больше мы об этом не говорили. Три дня продолжался пир, король был пьян и веселился, но ни разу не подал вида, что между нами что-то произошло. Иногда мне начинало казаться, что мой с ним разговор мне привиделся. Уезжать он собрался также внезапно, как приехал, вечером третьего дня. На прощание он подкинул Жанну в воздух, потом подхватил меня на руки, закружил, опустил на землю и сказал: