Маргерит Кэй - Скандальные признания
— Эллиот?
— Для вас это действительно очень важно?
— Не в смысле денег. Для меня это свобода и возможность забыть прошлое. Во всяком случае, попытаться забыть. Но это мое прошлое, не ваше. И я не должна была…
— Я возьму вас с собой.
— Эллиот! — Улыбка Деборы тут же увяла. — Нет, я не могу этого допустить. Я была такой жалкой, и вы почувствовали себя виноватым.
— Вы не были жалкой, и это не имеет никакого отношения к чувству вины.
— Я не могу вам позволить.
— Но я хочу.
— Нет. Вы сами говорили, что это слишком опасно. А если я совершу какую-то глупость?
— Не совершите. Я этого не допущу, — сказал Эллиот, разозленный ее протестами. Он уже все для себя решил и страстно желал ей помочь.
— Но вдруг я что-то испорчу, вскрикну или уроню что-то, или…
— Бога ради, Дебора, я возьму вас! Я хочу взять вас! — воскликнул Эллиот.
Рассерженный тем, как сильно этого хочет, он потянул ее к себе. Дебора запнулась на неровном полу, и он машинально ее обнял, не дав упасть. От нее пахло лавандой. Теплые карие глаза, он только сейчас заметил, окружал золотистый ободок. На шее бешено пульсировала жилка. Неотразимо притягательные розовые губы. Он хотел ее поцеловать. И судя по ее взгляду, она этого ожидала. Не ради этого ли он откликнулся на ее просьбу? Ради поцелуев? Нет. Нет! У него другие причины. Множество причин, хотя сейчас их припомнить невозможно. Сейчас, когда он чувствовал на губах ее дыхание и к нему прижималась ее мягкая грудь.
— Я хочу вас. — Она не отстранилась. И не сделала попытки высвободиться. — Я имею в виду, хочу взять вас с собой, — прерывисто выдохнул он. — Если это действительно так много для вас значит.
— Да. — Сердце Деборы билось с безумной скоростью. Она хотела его поцелуя, уверенная, что он так и поступит. Она коснулась рассекавшего бровь шрама. Эллиот дышал мужественностью, это лишь усиливало ее собственное ощущение женственности. С Джереми она такого никогда не чувствовала, но Эллиот — не Джереми. — Хорошо, если вы уверены. Я вас не подведу.
— Я знаю, что не подведете. — И он все-таки поцеловал ее, коснувшись губами и тотчас отстранившись. — Я не хочу, чтобы между нами оставалось какое-то недопонимание, — сказал он. — Я согласился вам помогать не в обмен на поцелуи. — Его губ коснулась плутовская улыбка. — Я действительно их хочу, но лишь в том случае, когда вы будете готовы их предложить.
Дебору пронзила дрожь. Она хотела поцеловать его, но боялась, понимала, ей недостает чего-то существенного, что делает женщину желанной. Она неохотно высвободилась из объятий Эллиота.
— Я понимаю, — натянуто произнесла она.
— Хорошо.
До знакомства с Деборой он считал, что отлично понимает женщин. Покуда другие мужчины прямо заявляли, что хотят от них простого выражения своих желаний, Эллиот смаковал все тонкости и нюансы, сложности и многозначности языка женщин, так сильно отличавшегося от мужского. Но Дебору прочесть нелегко. Хочет она его поцелуя или нет? А его самого?
— Вы, как в прошлый раз, пришлете мне записку с указаниями? — спросила она, прерывая его не слишком приятную мысленную цепочку.
Эллиот кивнул:
— Через неделю или около того. Я еще ничего не спланировал, на это нужно время.
— Я могла бы помочь вам и с предварительной разведкой, и вашим… тем, что вы планируете.
— Чтобы вставить в книгу? — усмехнулся он.
О книге она не думала.
— Да. — Дебора прикусила губу. — Нет. С вашего разрешения. Но предлагаю помощь не поэтому. Я хочу… участвовать вместе с вами. Просто потому, что хочу.
Она произнесла это, гордо вздернув подбородок, и с таким вызовом, что Эллиот засмеялся.
— Тогда я тоже хочу этого, — сказал он.
— Значит… как там говорят джентльмены? По рукам?
— По рукам, — согласился Эллиот и поцеловал протянутую руку, вместо того чтобы ее пожать.
Глядя вслед ее грохочущему по булыжной мостовой кебу, он внезапно осознал, что сопровождавшая его, как промокший мешок, скука теперь отступила вместе с горьким привкусом отказа. И уже не было нужды решать вопрос будущего. Дебора с лихвой предоставила ему занятие для мысли.
Она так смущалась своего ремесла. Жаль, не нашла в себе силы ему довериться, правда, вполне можно и подождать. Он налил себе мадеры, взял немного в рот и покатал языком, наслаждаясь насыщенным сладковатым вкусом. И словно вернулся в ночной Лиссабон: королевский дворец, бал, смуглая красотка, аромат бугенвиллеи. Казалось, все было настолько давно, он чувствовал, будто воспоминания принадлежат кому-то другому.
Эллиот сделал еще глоток. С тех пор как закончилась война, он много раз желал вернуться в то время, однако настоящее выглядело куда более интересным. Прошлое постепенно исчезало из памяти, тускнело по сравнению с многообещающим будущим. Он допил свой бокал. Протянул руку к графину, желая налить еще, но передумал. Ему надо кое в чем покопаться, а для этого необходима ясная голова.
Глава 6
Эллиот счел слишком рискованным идти на разведку вдвоем. Сама подготовительная работа несложная, но в основном ею занимался Эллиот, а Дебора смотрела и училась.
Они сидели за большим полированным столом с кучей разных бумаг и сосредоточенно изучали наброски дома и окрестностей, когда в их маленькую столовую случайно заглянула Лиззи.
В первый момент они ее не заметили. Лиззи жестом отказалась от предложения слуги объявить о ней. Она осталась в дверях, разглядывая белокурую незнакомку и брата, помолодевшего и словно сбросившего какой-то груз. Она уже очень давно не видела его таким. Рука Эллиота лежала на столе, почти касаясь руки женщины. Та что-то читала, изредка озадаченно поднимая бровь, и явно не замечала, каким взглядом Эллиот на нее смотрит. Лиззи вскинула брови. И должно быть, что-то сказала, поскольку брат сразу же оглянулся, сгреб со стола бумаги и вскочил на ноги.
— Лиззи. Я не ждал тебя.
— Очевидно не ждал, — лукаво заявила сестра. — Я вам помешала?
— Ты же отлично знаешь, что да, иначе позволила бы слуге проводить тебя в гостиную. Дебора, позвольте представить вам мою сестру, миссис Алекс Мюррей. Лиззи, это леди Кинсейл, вдовствующая леди Кинсейл.
— Очень приятно. — Лиззи вежливо сделала реверанс. «Вдова, — подумала она. — Кинсейл. Кажется, с ними был какой-то скандал. Надо будет спросить Алекса. А она не юная барышня. Лет двадцать шесть — двадцать семь? Не красавица, но такое лицо трудно забыть». — Я и не знала, что вы знакомы с моим братом. Он так редко бывает в обществе, удивлена тем, как ваши пути могли пересечься.
