Патриция Хэган - Любовь и война
Из-за угла дома показался верхом на своем жеребце Натан – он весь сиял и радостно размахивал руками, крича на ходу:
– Поехали со мной в Голдсборо! Вся округа направляется в город – ждут телеграммы с новостями из форта Самтер!
Она растерялась. А ведь верно, с самого утра на раскисшей дороге к городу царило необычное оживление, однако девушка была слишком погружена в свои печали, чтобы задумываться о причине такой суеты.
– Китти, разве ты ничего не слышала? – нетерпеливо продолжал Натан. – Наши силы начали обстрел форта Самтер в Южной Каролине!
– Нет, не слышала, – медленно покачала она головой.
Действительно, ей ничего не было известно. Натан не навещал их уже целую неделю. Без конца лил дождь, а в те немногие дни, когда светило солнце, Натану приходилось присматривать за тем, как идет сев на обширных плантациях Коллинзов.
Юноша спешился и встал одной ногой на край крыльца, не выпуская из рук уздечки. Наклонившись поближе к Джону, он присмотрелся и кивнул:
– Доброе утро, сэр.
Джон никак не отреагировал на приветствие.
– Все такой же, а? – обратился Натан к Китти. – Как по-твоему, он когда-нибудь выберется из этого?
– Пожалуйста, не надо, Натан, – горячо зашептала она, – не говори о нем, как будто… как будто о вещи. Он все слышит.
– Извини.
– А теперь расскажи про форт Самтер. Теперь, когда отец перестал ездить в город, мы не читаем газет. И если кто-нибудь из соседей не заглянет к нам поболтать, мы так и не будем знать последних новостей.
– Ну, похоже на то, что конфедераты в Южной Каролине решили, что больше не в силах выносить вид федерального флага, развевающегося над фортом Самтер, контролирующим Чарлстонский залив. Теперь, когда они вышли из Союза и стали независимым штатом, они вправе считать, что вид иностранного, по их словам, флага для них оскорбителен. Было предложено янки освободить форт, но его комендант – кажется, его зовут майор Андерсен – ни за что не хотел опустить флаг или сдаться. А сегодня ночью мы получили известие, что наши начали обстреливать крепость.
Миловидное лицо Натана сияло от восторга, тогда как у Китти все похолодело внутри в предчувствии того, что этим поступком Юг сжигает за собой мосты и дальше события начнут развиваться с нарастающей скоростью.
– Ну же, поехали! – настаивал Коллинз. – Давай я помогу тебе оседлать коня. Мы мигом доскачем до города и вместе со всеми дождемся новостей!
– Хорошо, – наконец уступила она и, оглядев свои холщовые штаны, добавила: – Только подожди немного – пойду переоденусь во что-нибудь более подходящее. Не являться же в город в таком виде.
И Китти поспешила в дом. Навстречу ей уже вылетела мать со своими бесконечными расспросами.
– Мне некогда объясняться, – бросила девушка, торопливо переодеваясь в новое муслиновое платье, которое только что кончила шить.
Китти выскочила из дома буквально преследуемая Линой, и Натан едва поспевал за ней, горевшей желанием как можно скорее скрыться от матери.
Коллинз вывел из стойла и оседлал ту самую лошадь, на которой имел обыкновение ездить Джон, и они поскакали в сторону Голдсборо. Натан, безмятежно улыбаясь, признался:
– Я так рад, что мы вместе именно сегодня! Мужчине вдвойне приятно слушать радостные вести, если рядом с ним любимая.
– Которой вдвойне приятно быть рядом с ним, – подхватила Китти, подставляя лицо ласковому ветру. – Ах, как я люблю тебя, Натан!
Дорога оказалась запруженной верховыми, повозками и экипажами – все торопились в город. Когда Натан и Китти добрались до главной улицы Голдсборо – Централ-стрит – стало ясно, что буквально все графство собралось здесь, у стен телеграфа, в ожидании новостей из Южной Каролины.
Мужчины теснились в первых рядах, потягивая из фляжек виски и переговариваясь возбужденными голосами. Женщины стояли поодаль, держа за руки ребятишек, спрятав под яркими шляпками лица от жаркого апрельского солнца. Возле самого вокзала расположился негритянский оркестр, вовсю наяривавший «Дикси» – новую, ставшую чрезвычайно популярной песенку.
Толпой владело счастливое оживление. Получился настоящий праздник, подумала Китти, с трудом пробираясь следом за Натаном. Впервые в жизни ей приходилось видеть столько людей, охваченных единым порывом. Поддавшись всеобщему ликованию, она просунула свою руку в руку Натана, и он сжал ее сильными пальцами, а потом наклонился и слегка поцеловал.
Однако вскоре Китти заметила и таких, кто, не скрывая тревоги, старался держаться в стороне, не разделяя всеобщей радости. Девушка решила, что это и есть консерваторы. Те, кто, как и ее отец, считает воину развлечением для глупцов. Она не сомневалась, что если бы Джон оказался сегодня в городе, то стоял бы рядом с этими немногими.
Они прошли мимо «Башни Вашингтона» – рынка, где продавались рабы. Сегодня там было пусто, торги отменены. Китти стало любопытно, куда же ведет ее Натан, – Коллинз пробирался сквозь густую людскую толпу явно с какой-то определенной целью.
И вот наконец Натан остановился у дверей ювелирного магазина мистера Гиддена.
– Зачем мы сюда пришли? – недоумевала девушка, глядя на победоносную улыбку Натана.
При виде продавца он церемонно взмахнул рукой и провозгласил:
– Мы пришли купить обручальные кольца. И я желаю, чтобы моя невеста сама сделала выбор!
– Ох, Натан… – От его слов у Китти перехватило дух. – Это… это так неожиданно.
– Почему неожиданно? – Он привлек ее за плечи, звучно поцеловал и затем отстранился, раскачиваясь с пятки на носок и сияя, как удачно напроказивший мальчишка. – Я люблю тебя и намереваюсь жениться в ближайшее время! Сегодня самый подходящий день, чтобы купить обручальные кольца.
– Китти, значит, я не ошибся, это ты вошла в магазин, – загремел у дверей голос дока Масгрейва. – Нам надо поговорить. Все собирался заглянуть к вам и проведать отца, но только из-за перемены погоды, похоже, все графство решило заболеть воспалением легких – вот я и мотался туда-сюда, не имея ни минуты свободной.
– Вам следовало позвать меня на помощь, док.
– Нет, я решил, что тебе лучше присматривать за отцом. – Масгрейв снял старую холщовую шляпу, и стало видно, какое мрачное у него лицо. – Если ему и суждено оправиться, то только благодаря тебе. Нытье Лины только побуждает его все глубже и глубже замыкаться в своем мире. Ему хоть немного стало лучше?
Все в Китти противилось тому, чтобы сказать «нет», и она ответила неопределенно:
– Он заговорил со мной этим утром, когда я напомнила, что пора начинать сев, не то мы умрем с голоду. А он буркнул, что это не имеет значения, дескать, как ни крути, а его здесь уже не будет.
