Мэг Хатчинсон - Рыжеволосая бестия
Она еще раз подняла голову. Тяжелые свинцовые тучи росли, клубились, опускались все ниже и ниже, что было верным признаком надвигающейся бури. В следующее мгновение, как будто в подтверждение этому, между двумя мрачными серыми тучами сверкнула яркая молния. Через несколько секунд раздался оглушительный гром.
Мать всегда боялась молний. Как только начиналась гроза, она убегала из комнаты в кухню и начинала прятать железные ножи, потом мчалась в спальню и поворачивала к стене все зеркала. Она считала, что от молний очень часто случаются пожары, поэтому все гладкие блестящие предметы, способные ее отразить, всегда накрывала тканью. Более того, на время грозы в доме были распахнуты все двери, включая задние, — на тот случай, если в помещение через дымоход не дай бог залетит шаровая молния. Но даже это не спасало мать от волнения. Она боялась грозы почти так же, как аварий в шахте. А сейчас Анна осталась один на один со своим страхом.
Еще один оглушительный раскат грома прокатился над землей, яркая вспышка почти ослепила Алису. Она плотнее укуталась в шаль, завязанную крест-накрест на груди. Нужно продолжать поиски матери… И надо найти ее как можно скорее, до того как гроза отнимет у Анны те остатки разума, которые еще теплятся в ней.
Кругом стояла кромешная тьма, лишь гигантские, впивающиеся в землю пальцы разбушевавшихся небес, сверкая время от времени, озаряли горизонт ослепительными вспышками. Яростный дождь хлестал с безумной силой. Первые несколько часов Алиса шла молча, боясь, что если она станет звать мать, то ее крики услышит преследовавший ее мужчина, хотя, надо сказать, своего присутствия он пока ничем не выдал. Конечно, нельзя было исключать возможность, что он находится настолько близко, что услышит ее голос, но она не могла продолжать искать вслепую. Чем бы это ни грозило, нужно попытаться криком привлечь внимание матери. Ей обязательно нужно найти Анну, пока не наступила ночь!
— Мама! — Крик Алисы разнесся над бескрайней пустой равниной и растаял, не дождавшись ответа. — Мама, где ты?
Алиса прислушалась, пытаясь уловить хоть какой-то шум. Потоки дождя заливали глаза, но она вытирала лицо и всматривалась в стремительно темнеющую даль. Когда небо озарилось очередной яркой вспышкой, она заметила какое-то движение.
— Мама! — закричала Алиса и бросилась вперед. Она бежала так, как будто сила ночной бури влилась в ее истерзанные ноги. Она словно летела над острыми камнями и размытой землей.
Но это была не мать. То, что она приняла за фигуру, кутающуюся в шаль, оказалось всего лишь деревом, раскачивающимся на ветру. Вера в лучшее, которая помогала ей сохранять остатки сил, покинула Алису, соломинка, за которую держалась надежда, переломилась. Силы оставили ее, и она со стоном опустилась на землю. Хрупкое тело затряслось от рыданий.
Сколько она просидела на этом месте? Одежда промокла насквозь, руки и ноги словно одеревенели от долгого соприкосновения с холодной влажной землей. Алиса с трудом поднялась. Что это? Светает? Она посмотрела на небо. Нет, это не рассвет. Это вечерняя заря окрасила горизонт алым и золотым. Вокруг было так темно не потому, что наступила ночь, — нет, это огромные мрачные тучи заслонили собой солнце, не пропуская его свет к земле. Теперь тучи немного разошлись, и лиловые, с перламутровым оттенком лоскуты на небе свидетельствовали о том, что у нее еще есть время на поиски.
Алиса сняла с себя шаль, встряхнула ее и, когда отвернула лицо, чтобы брызги не попали в глаза, в испуге отскочила назад. Если бы она прошла еще несколько шагов, то оказалась бы на берегу маленького озера с черной водой. Затопленная шахта! Сколько раз ее предупреждали, советуя не приближаться к таким опасным местам! Они прятались за высокой густой травой и подстерегали неосторожную жертву. Должно быть, это место, как и округа Дарластона, кишит такими ловушками. Как рассказывал отец, не у всякой шахты было высокое ветряное колесо, которое указывало на ее местоположение. Раньше люди часто выкапывали такие шахты — расширяющиеся книзу и имеющие узкий вход. Выработка угля производилась в них до тех пор, пока не возникала угроза обрушения крыши. Потом шахту просто бросали и выкапывали где-нибудь поблизости новую. В результате поле превратилось в очень опасное для прогулок место, причем не только ночью, но и днем. Однако ночь уже не за горами!
Алиса окинула взглядом бесконечную неровную линию горизонта. Тяжелые рваные тучи нависли над землей так низко, что казалось, будто они стелились по безбрежному пустынному полю. Из-за этого изысканная палитра вечерних красок сменилась угрюмой серой мглой. Еще час — и станет совсем темно. Сколько времени уже потрачено на поиски, сколько пройдено, а следов матери все нет… Что можно успеть еще за какой-то час? Наверное, ей придется отложить дальнейшие поиски до утра. Но мать! Разве могла она оставить мать в этой кромешной темноте? Поискать поблизости людей и попросить помощи? Но куда идти, где искать? Ведь за все это время Алисе не то что не встретилось ни души, она даже не увидела ни одного дома! Подобные мысли лихорадочно проносились в голове Алисы, когда она накинула мокрую насквозь шаль на голову и завязала ее концы за спиной.
Но тут ее взгляд снова упал на темную гладь воды. Благодаря лучам заходящего солнца она была похожа на жидкую бронзу. Гладкая поверхность блестела, но еще ярче блестели миллионы капель воды на траве, которой был покрыт берег. Под пурпурно-золотым балдахином вечернего неба эта картина казалась настолько прекрасной, что Алиса, на секунду позабыв обо всех бедах, вспомнила, как они с отцом и старшим братом сидели на берегу канала, соединяющего Дарластон с Бирмингемом. Как же она любила эти воскресные вечера, когда отец находил удобное место на берегу рядом с дорогой, расстилал свой пиджак и усаживал ее рядом с собой. Марк всегда со смехом тыкал ей под нос червяка, прежде чем нанизать его на крючок. Это был совсем другой мир, мир, в котором не было места горю, мир, в котором существовали только любовь и радость.
«Похоже на зеленую ленту, красивую зеленую шелковую ленту».
Она сбрасывала с ног ботинки, снимала чулки и начинала скакать по берегу, разбрызгивая холодную, но такую приятную воду. Все еще зачарованно глядя на прекрасную картину, раскинувшуюся чуть поодаль, Алиса позволила памяти унести себя в тот счастливый мир. Отец крепко хватал ее за руку и оттягивал от сладостно манящей воды.
«Нет, Алиса, нельзя!..»
Его голос звучал сурово. Иногда Алисе казалось, что отец злился из-за того, что она разувалась и снимала чулки, а девочке не подобает так вести себя на людях. Отвернувшись от отца, она начинала плакать. Только то была не злость.
