Кэтрин Андерсон - Талисман
В течении семи лет Лоретта старалась избавиться от воспоминаний. Семь лет бегства от самой себя. Семь лет ужаса каждый раз, когда пыль вставала на горизонте. Теперь случилось то, чего она боялась больше всего. Это произошло в действительности, и каким-то образом ей следовало совладать с этим. В бегстве больше не было смысла. Выхода не осталось.
Едва удерживаясь, чтобы не расплакаться, Лоретта крепче обхватила колени. Она твердо решила во что бы то ни стало удержаться от слез. Несчастный ублюдок. Он смеялся над ней. Понадобилось все мужество, чтобы ударить его. Никогда в жизни она не испытывала такого страха. Подчиниться с достоинством, сказал он ей. Почему он не дал ей умереть с достоинством?
Команчи не испытывают чувств, свойственных белым людям. Никакого сострадания. Они недочеловеки, и у них совсем другие понятия о добре. Они потрошат людей. Они разбивают головы младенцев о камни. Они воруют и насилуют маленьких девочек, медленно сжигая их носы и уши раскаленными углями. Только чудовища способны на это.
Они с Охотником были врагами; это она понимала. Он ненавидел ее. Это было ей еще понятнее. Но Лоретта никогда не стала бы смеяться над ним, если бы они поменялись местами. Она могла бы связать его и рассечь ему голову, обругать его последними словами, но никогда не стала бы смеяться над ним.
Она ненавидела его сильнее, чем когда-либо ненавидела кого-нибудь другого, так сильно, что в течение второй половины дня она воображала, как убивает его дюжиной изощренных способов. Лоретта понимала, что вряд ли ей представиться возможность привести в исполнение хотя бы один из этих приговоров, даже если бы возможности представились, она не сделала бы этого. «Не оставляй горя позади себя». Она должна думать о своей семье. Ничто не может ее заставить подвергнуть опасности жизни Эми и тети Рейчел.
В этот момент Охотника не было рядом. Вероятно, он ушел к реке за водой. Как и раньше, остальные наблюдали за ней во время его отсутствия. Некоторые готовили вечерние трапезы. Другие общались между собой или играли в кости. Но независимо от того, чем они были заняты, они постоянно держали ее под наблюдением. Она предположила, что охранять пленников было для них обычным делом. Тех немногих, которых они не убивали, они обменивали у команчеро на товары и винтовки. Команчеро либо продавали несчастных за границей, либо брали за них выкуп у их семей с хорошей выгодой для себя.
Лоретта вздохнула. Хотя так не могло продолжаться вечно, она должна была признать, что с ней. обращались лучше, чем она ожидала. Регулярные растирания жиром и соком коровяка значительно облегчили ее страдания от солнечных ожогов. Теперь, вместо болей, тело ее чесалось. Возможно, от блох.
Она обхватила руками колени и задрожала, что было верным признаком еще не покинувшей ее лихорадки. Смех плыл в воздухе, повторяясь многократным эхо. Этот звук заставлял еще сильнее ощущать свое одиночество. Она скучала по Эми и тете Рейчел. Пошли ли они за помощью? Или же дядя Генри еще ждал, когда пограничный патруль забредет в их края?
Если пограничный патруль искал ее, он, вероятно, направился вдоль дороги к реке Колорадо по ложному следу, проложенному команчами. Охотник знал, что пограничный патруль будет искать его на западе или северо-западе, в глубине Команчерии. Поэтому он находился на реке Бразос под самым их носом.
Слева от Лоретты шевельнулась тень, и она в страхе вскочила. Пока Охотник шел к ней, она осмотрела его всего с головы до ног. Рана на плече от пули тети Рейчел уже почти зажила. Может, так только казалось, потому что вся кожа блестела. Его плоские соски были такими же темными, как волосы. И она никогда не видела такого количества мускулов.
Он присел рядом на корточки и протянул ей кружку. Находясь в такой близости от него, она испытала приступ клаустрофобии — он, казалось, заполнил все пространство вокруг. Она сжала колени. От одного вида воды боли у нее в животе усилились. Она не могла выпить ни одной капли. Но как сказать об этом ему? Она подняла левую руку и, пользуясь указательным и средним пальцем правой руки, изобразила движение ходьбы на левой ладони. Затем указала на кусты.
Охотник посмотрел на нее и проворчал:
— Hein?
Глупый индеец. Она ткнула пальцем в кружку, затем положила руку на живот и отрицательно покачала головой, пытаясь при этом изобразить выражение боли на лице, что в общем не составило большого труда. Помимо испытываемого ею физического неудобства, мысль о том, что этот дикарь управляет каждым ее движением, не давала ей покоя.
— Ты хочешь пройтись? — Он красноречиво пожал плечами и протянул ей кружку. — Ты будешь пить сначала.
Она еще раз упрямо покачала головой. Охотник сердито посмотрел на нее. Она вздохнула и приняла от него кружку. Легким движением руки выплеснула содержимое кружки на землю. По его напрягшемуся подбородку она поняла, что он в бешенстве, Она поставила кружку и снова указала на кусты.
Со звуком, напоминавшим усталый вздох, он встал и протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Предпочитая не касаться его, она встала на колени и ухватилась за ствол дуба. Ноги плохо повиновались ей от долгого сидения, мышцы болели от долгой езды верхом накануне. Когда она встала, ей на какую-то минуту показалось, что ноги подкашиваются.
Он схватил ее за руку и, не обращая внимания на ее босые ноги, повел кратким путем через кустарник на небольшую поляну. Выпустив ее руку, он сложил свои на груди и наклонил голову, устремив взор на землю, указывая этим, что она должна сделать свои дела здесь. Она жестом попросила его повернуться к ней спиной.
Издав один усталый вздох, он оглянулся вокруг.
— Ты должна поклясться, что не убежишь. Лоретта кивнула. Она готова была пообещать все что угодно, в обмен на некоторую уединенность.
Он изучал ее лицо в течение некоторого времени, показавшегося ей вечностью, а затем повернулся спиной.
— Не делай из этого лжи, Голубые Глаза. Если ты это сделаешь, вороны будут очень счастливые птицы, поняла?
Лоретта шагнула к краю поляны и скрылась за кустом. Быстро, насколько это было в ее силах, она справилась со всеми своими делами, страстно желая оказаться дома в специальном помещении.
Когда она натягивала штаны, то увидела, как что-то шевельнулось в зараслях кустарника. Конь охотника был отпущен на свободу попастись большую часть второй половины дня и забрел в заросли.
Лоретта замерла. Конь находился на расстоянии не более двадцати футов. За густыми зарослями Охотник не мог видеть своего коня. Конь не был оседлан, но на нем был веревочный повод. Она умела ездить без седла.
У нее от напряжения заболела шея, Лоретта оглянулась. Охотник все еще стоял, повернувшись к ней спиной. Он поверил ее слову и потому доверял ей.
