Элоиза Джеймс - Укрощение герцога
«Я вовсе не боюсь носить вдовий чепец, – сказала себе Имоджин. Она одевалась к обеду. – Когда начнется сезон, я поеду в Лондон и решу, хочу ли снова выйти замуж, и тогда будет сказано последнее слово. Но до начала сезона остается еще много времени. Точнее, шесть месяцев. И я… Хочу чего-нибудь для себя лично».
Ее скорбь улеглась, но на ее место пришла пустота. Прошлой весной она подумывала о том, чтобы завести интрижку, и это было вызвано яростью, чувством унижения и вины. Теперь же ей казалось, будто это происходило не с нею, а с кем-то другим. Конечно, не она, а совсем другая женщина набросилась на любимую сестру Тесс, как гадюка, и обвинила ее в смерти Дрейвена. А почему?
Руки Имоджин замерли. Потому что она и Тесс как раз ссорились, когда лошадь Дрейвена промчалась как молния мимо. Конечно, она извинилась перед Тесс. Тогда она была не в себе, обезумела от горя. Ей следовало извиняться перед всеми направо и налево. И перед мисс Питен-Адамс. Но эту мысль ей удалось прогнать.
Мистер Спенсер был восхитителен. При воспоминании о нем она затрепетала. Конечно, соблазнить его будет нетрудно. Имоджин глубоко вздохнула. И она сделает это уже нынешней ночью.
– Дейзи, – обратилась она к горничной.
Горничная Имоджин подняла глаза от комода, в котором прибирала.
– Да, миледи?
– Я надену то бархатное платье, которое сшила мадам Карем.
– Конечно, миледи, – ответила Дейзи и расправила полотнище роскошного ярко-красного бархата с глубоким вырезом и узкими короткими рукавами. Его украшали мелкие жемчужины, а скроено оно было точно по фигуре Имоджин и подчеркивало все ее соблазнительные изгибы. – Вам угодно ленту для волос?
– Нет, – возразила Имоджин. – Я надену рубины.
Она знала – это придаст ей уверенности. «Я с такой же легкостью соблазню мистера Спенсера, с какой упала с лошади к ногам Дрейвена», – сказала себе Имоджин двадцатью минутами позже, глядясь в зеркало.
За дверью послышался какой-то звук. Дейзи открыла и объявила:
– Мисс Питен-Адамс спрашивает, примете ли вы ее.
– Проси, – сказала Имоджин. – И, Дейзи, я сама закончу одеваться. Благодарю тебя.
Горничная присела в реверансе и затворила за собой дверь.
Джиллиан Питен-Адамс была одета в полосатое шелковое платье приглушенных тонов, конечно, модное, но вполне пригодное для тихого семейного обеда в деревенском доме. Когда она увидела Имоджин, ее глаза округлились.
– Вы выглядите потрясающе, леди Мейтленд, – сказала она. – Мне стыдно за себя.
– Благодарю вас, – ответила Имоджин, подводя ее к стулу. – Стыдиться нелепо. Я с отчаянием вспоминаю ту минуту в прошлом году, когда увидела вас в первый раз. – Она тогда надеялась, что невеста Мейтленда окажется бледной немочью, невзрачным синим чулком.
Поколебавшись, она ринулась вперед, будто головой в омут.
– Я хотела извиниться, мисс Питен-Адамс. Я вела себя недостойно, убежав с вашим женихом.
– То, что вы его полюбили, можно счесть смягчающим обстоятельством. – Мисс Питен-Адамс опустилась на стул. Имоджин не стала садиться.
– За прошедший год я много думала о своем поведении. Мне нет прощения. У меня была только одна мысль – о вашем женихе Дрейвене Мейтленде. Я много лет была влюблена в него, и хотя это не извиняет моего поступка, но может хотя бы объяснить его.
– Пожалуйста, сядьте, – сказала мисс Питен-Адамс. – Я не испытываю к вам ничего, кроме восхищения. Вы питали к Дрейвену такие сильные чувства.
– Да, питала, – согласилась Имоджин, садясь.
– Простите мою манеру выражаться прямо, – продолжала Джиллиан, подаваясь к Имоджин и дотрагиваясь до ее колена, – но я удивлена. Видите ли, я сама была помолвлена с Дрейвеном, а вам удалось разглядеть в нем нечто лучшее, чем то, что видела я.
– Это оказалось нелегко, – ответила Имоджин. – Но в то же время он был… великолепен.
– Я была к нему привязана, – сказала Джиллиан, – и все же обрадовалась, когда вы двое сбежали. Если уж бедному Дрейвену было суждено прожить такую короткую жизнь, я благодарна судьбе за то, что он не скоротал свои дни с такой язвительной мегерой, как я. Знаете, я была ему очень неприятна.
– Уверена, что это не так.
– О, все было именно так, – весело отозвалась Джиллиан. – Я пыталась заставить его расторгнуть нашу помолвку. Сама я не могла порвать с ним, потому что у его матери была закладная на имение моего отца. К счастью, – продолжала она с улыбкой кошки, только что залезшей в горшок со сливками, – она оказалась настолько благородной, что вернула ее отцу, когда Дрейвен женился на вас. Думаю, она опасалась, что мы затеем процесс о нарушении обещания жениться. Итак, вы видите, леди Мейтленд, что вам не за что извиняться передо мной. Напротив, у меня есть все основания благодарить вас.
– Неужели вы действительно пытались заставить Дрейвена расторгнуть помолвку?
– Конечно. Я была просто в отчаянии.
– Как странно. – Имоджин помолчала с минуту. – Боюсь, что со мной все было наоборот. Я безумно хотела выйти за него.
– Какой прелестный контраст представляем мы с вами, – заметила Джиллиан. – Я наводила на него смертную тоску, декламируя ему Шекспира утром, днем и вечером. Но Дрейвен был так благодушен, что не сердился на меня. – Она широко раскрыла глаза. – Могу вас заверить, что я обладаю редкой способностью действовать на нервы.
– Не сомневаюсь, – сказала Имоджин кисло. – Но возможно, Дрейвен не очень-то вслушивался.
– Такая глухота была частью его натуры, – согласилась Джиллиан. – Я вам завидую, ведь вы сумели преодолеть это.
Имоджин пожала плечами:
– В то время я и представить не могла, что он далеко не совершенен. – Уголок рта Джиллиан пополз вверх, но она ничего не сказала. – Знаю, – продолжала Имоджин, – в Дрейвене было много такого, что я проглядела намеренно, чтобы считать его безупречным. Но мне это удалось.
– Как удачно это сложилось для него, – сказала Джиллиан. – Если бы мне так повезло и меня сразила бы внезапная любовь, словно молния!
– Я сделаю все, чтобы помочь вам, если удастся, – серьезно откликнулась Имоджин. – Проглядела я недостатки Дрейвена или нет, но я теперь не ошибусь в вас.
– Я вам весьма признательна за ваше предложение помощи, но боюсь, что в вашей доброте нет необходимости. Похоже, что во мне самой нет чего-то очень важного. Мне трудно представить себя влюбленной. Боюсь, – добавила она непринужденно, – что мне суждено выйти замуж по практическим соображениям. Я стараюсь настроить себя на то, чтобы рассматривать брак, подобно чосеровской жене из Бата[10], как полностью коммерческое предприятие с хорошей прибылью.
