Кэрол Мортимер - Кружевной веер
Он вдруг остановился и, повернувшись к ней, настороженно спросил:
— Какого положения?
— Во-первых, жена вашего дяди вовсе не ровесница вашей матери, как я раньше считала. — Диана поморщилась. Она, конечно, знала, что брак между пожилыми представителями высшего общества и юными девушками — весьма распространенное явление, и все же…
— Как я уже неоднократно говорил в разговорах с вами, Каролиной и миссис Прескотт, я не считаю себя обязанным ни перед кем отчитываться.
Диана могла лишь вообразить себе отповедь, какую дал Гейбриел пылкой и прямодушной Каролине!
— Но ведь вы не могли не знать, что я удивлюсь, узнав, что миссис Прескотт так молода?
— Возможно.
На взгляд Дианы, ни о какой «возможности» речь не шла.
— Значит, они с вашим дядей поселились здесь, с вашей матушкой, после кончины вашего отца?
— Похоже на то. — Губы его скривились от отвращения.
— Но наверное, ваши дядя и тетя поступили благородно, отказавшись от собственного дома, чтобы жить здесь и заботиться о вашей матушке? — неуверенно спросила она.
— Один совет, Диана, — не верьте всему, что услышите здесь. — Гейбриел пристально посмотрел на нее. — Особенно же не верьте ничему из того, что говорит миссис Прескотт.
Диана широко раскрыла глаза:
— Не понимаю…
— Тогда позвольте объяснить, — вздохнул он. — Мистер и миссис Прескотт оставили свой дом и переехали сюда вовсе не потому, что их так волновало здоровье моей матери. Я выяснил, что их дом, вместе с другим ценным имуществом, был конфискован судебными приставами в счет огромных карточных долгов дяди Чарльза.
Диана нахмурилась:
— И вы считаете, будто сейчас ваш дядя крадет деньги из наследства вашей матушки?
— Будем надеяться, он украл не все. — Гейбриел нахмурился. — Хочется верить, что отец успел хорошо узнать повадки и характер своего шурина и так составил завещание, чтобы прикасаться к основному капиталу не мог никто, кроме моей матери.
— Гейбриел, я понимаю, положение дел здесь далеко от совершенства, но, может быть, теперь, когда мы приехали, можно постараться все наладить? — тихо спросила Диана.
— Да возможно ли это? — Гейбриел резко остановился перед ней. — Если вы так думаете, прошу, расскажите, как это сделать.
Диана внутренне сжалась, понимая, что заслужила его неодобрение. Ведь она не подчинилась его желаниям и притащила их обоих в холодный, негостеприимный дом, в котором он когда-то жил. И все же в каждом положении можно найти что-то хорошее.
— Будем надеяться, что вам удастся хотя бы помириться с матерью.
— Диана, как вы еще молоды и наивны! — вздохнул Гейбриел.
Она бросила на него пытливый взгляд, угадывая за его словами душевную боль.
— Можно мне… вы не хотите, чтобы я пошла с вами, когда вы навестите матушку?
Он поднял брови:
— С какой целью?
— Ах, Гейбриел…
— Ах, Диана…
Она нахмурилась, услышав, как он передразнивает ее.
— Раз я скоро стану вашей женой, мое место — рядом с вами. Вы так не считаете?
Он прищурился и посмотрел на нее сверху вниз:
— Когда вы станете моей женой, ваше место будет не рядом со мной, а подо мной в моей постели!
От его грубости Диана вспыхнула.
— Понимаю причины вашего гнева, милорд…
— Гнева? — хмыкнул он. — Уверяю вас, по сравнению с тем, что я сейчас чувствую, слово «гнев» похоже на теплую водичку!
Она вскинула голову, заглянула, в его горящие глаза и почувствовала, как по спине снова пробежал холодок. Но если раньше она испытывала от такого взгляда лишь мрачное предчувствие, то теперь она ощутила и нечто совершенно другое… Они с Малкомом много лет считались друзьями, а в последнее время многие думали, что они скоро поженятся. С Гейбриелом она знакома всего несколько дней, и все же за такое короткое время в Диане пробудились новые желания, о которых она даже не ведала в быстрых и по-юношески неуклюжих объятиях Малкома. Годами Гейбриел ненамного старше Малкома по возрасту, однако значительно превосходит его в искушенности и жизненном опыте; он точно знал, как нужно поцеловать Диану и что сделать с ней, чтобы вызвать в ней жаркий отклик.
Украдкой косясь на Гейбриела из-под полуопущенных ресниц, Диана поняла: ей хочется, чтобы он снова целовал ее так, как в прошлый раз. Его грубое упоминание брачной постели лишь разожгло ее желание…
Вместо того чтобы испуганно отпрянуть, она медленно подняла руку и приложила ладонь к его судорожно сжавшейся щеке. Его кожа оказалась теплой на ощупь, высокие скулы как будто заострились, так туго их обтягивала кожа. Потемневшие глаза стали похожи на озерца черной туши.
— Диана, я не кот и не собака, которого можно приручить лаской и поглаживанием! — прозвучал во внезапно воцарившейся тишине его хриплый голос.
Она увидела, что у него на виске снова запульсировала жилка. Взгляд ее смягчился.
— Я не такая дура, Гейбриел, и вовсе не считаю, будто вас можно приручить, — произнесла она низким, грудным голосом.
Жилка продолжала пульсировать.
— Тогда чем вы занимаетесь сейчас?
В самом деле, чем она занимается? Диана заставила его приехать сюда вопреки его воле. Они очутились в странном доме, где царит неприятная, гнетущая атмосфера; ей не по себе в обществе молодой и красивой миссис Прескотт. А ведь ей еще предстоит познакомиться с матерью Гейбриела, ставшей затворницей. И все же острее всего она сейчас ощущала его боль.
— Мне кажется, я пытаюсь вас переубедить. Как бы плохо вы обо мне ни думали, я все же вам не враг, — ответила она.
— Диана, я прекрасно знаю, кто вы такая.
— И кто же?
Гейбриел пренебрежительно фыркнул:
— Наивная молодая идеалистка, которая, несмотря на собственный неудачный опыт, все же верит, что положение, сложившееся в этом доме, может еще измениться к лучшему!
Гейбриел намеренно стремился ранить ее своей грубостью. Он понял, что преуспел, когда Диана болезненно дернулась, а ее рука медленно опустилась на кровать. В то же время он с удивлением понял, что ему приятно было согревающее тепло ее руки. Черт побери, ему не нужна ничья жалость, и меньше всего — ее! С другой стороны, он не понаслышке знал, что плотская страсть не допускает никаких посторонних мыслей. Главное — удовлетворить плотское желание. Неожиданно для себя он осознал, что очень возбужден. Гнев и досада переплавились в страстное, горячее желание. Он украдкой смотрел на Диану, любуясь ее слегка растрепанными золотисто-рыжими локонами, которые, казалось, вот-вот вырвутся на свободу, бледностью ее лица, лебединой шеей, пышной грудью, выступающей в низком вырезе розового платья. Гейбриел вдруг представил, как пойдет ей ожерелье из розового жемчуга, такого же оттенка, что и ее полная, соблазнительная грудь.
