Виктория Холт - Власть без славы
Король к ней не заходил. Он ждал, когда его известят о рождении сына.
Мы не спали всю ночь. И когда забрезжил рассвет, раздался крик, которого я никогда не забуду, – это был крик новорожденного.
Затаив дыхание, все ждали. Кто родился? Не прошло и нескольких минут, как дворец облетела новость – девочка! Мне хотелось кричать: «Вот, видите! Вы обвиняли мою мать в том, что она не родила сына! Теперь радуйтесь!» Я сдерживалась с трудом – меня душил истерический смех. Не с кем было поделиться торжествующей радостью, чувством отмщения за все то, что мы пережили ради этого неотступного желания отца иметь сына. А что должен был чувствовать он, бросивший к ее ногам все только ради одного – чтобы она подарила ему наследника престола.
Впервые за долгое время оставшись без графини, не доверяя никому из королевского окружения, я старалась не выражать своих чувств. Единственным человеком, с которым мы обсудили то, что произошло, был посол Испании Чапуи. Король, видимо, был так удручен, что даже не успел запретить мне видеться с ним, и Чапуи явился в мои покои.
– Король весьма разочарован, – сообщил он, – хотя и старается не показывать виду. Ей он сказал, что никогда ее не бросит, что само по себе уже свидетельствует о возникновении подобных мыслей. Он говорил, что у них еще будет много сыновей, то есть пока он относится к ней как к королеве, но… уже смотрит по сторонам.
– Но он так долго добивался ее! – воскликнула я. – Все эти годы только она была предметом его желаний.
– Возможно, сейчас он уже сожалеет об этом. Он зашел слишком далеко, и мы еще не знаем, чем все обернется. Но вам я хотел бы заметить следующее: вы – принцесса Уэльская, однако не исключено, что он захочет видеть таковой не вас, а дочь Анны Болейн.
– Нет! – воскликнула я. – Он не сможет этого сделать!
– Сделает, если позволят обстоятельства. Во всяком случае, вы к этому должны быть готовы.
– Как вы думаете, что он намерен предпринять дальше?
– Время покажет.
– А император? Почему он сохраняет нейтралитет, отлично зная, как с нами обращаются?
– Император внимательно следит за всем, что здесь происходит, и крайне обеспокоен. Это оскорбление для Испании – то, как король поступает с вашей матерью и с вами, однако это недостаточный повод, чтобы объявить войну Англии. Для этого сейчас весьма неблагоприятный момент, учитывая союз Англии с Францией.
Я в отчаянии закрыла лицо руками, чтобы не разрыдаться.
– Вы должны быть ко всему готовы, – предупредил он, уходя.
Эти слова я сразу вспомнила, когда мне передали приказание присутствовать на церемонии крещения моей сводной сестры, которая впоследствии сыграла столь значительную роль в моей жизни.
* * *Крестины должны были состояться через четыре дня. Для меня эти дни превратились в пытку – я горько переживала всю несправедливость, всю жестокость, с какой отец подвергал меня новому испытанию. Разве мало мне было того, что она вообще появилась на свет?! Так еще суждено было стать свидетельницей триумфа королевской наложницы и ее дочери.
Король, оправившись от разочарования, стал проявлять к ребенку нежные чувства. Девочка была крепкая и красивая. В ней было что-то завораживающее, как и у ее матери, – та же колдовская сила, притягивавшая всех, кто бы на нее ни взглянул.
Мне тайком передали письмо от матери – уверена, что если бы король узнал об этом, нам бы несдобровать. Она писала, что у Анны Болейн хватило бесстыдства просить прислать ей ту одежду, в которой крестили моего покойного брата, который столь скоропостижно скончался.
Моя мать показывала мне эту красивую рубашку, привезенную ею из Испании специально для крещения будущих сыновей. Но она понадобилась лишь однажды, даже меня крестили в другой одежде. И эта так называемая королева имела дерзость попросить то, что было для моей матери памятью о сыне, для своей дочери!
Мать боялась, что, отказав Анне, она вызвала гнев короля и дорогую реликвию могут отобрать силой, но, к счастью, этого не произошло. Новорожденную Елизавету облачили в красную бархатную робу, украшенную мехом горностая.
Зачем понадобилось отцу подвергать меня этой пытке? Вероятней всего, он хотел, чтобы мое присутствие несколько приглушило то недовольство, которое высказывали его подданные по всей Англии, зная о том, как он поступил с законной королевой и принцессой Уэльской.
Церемония была по-королевски величественна. Дорога от дворца к монастырю была устлана свежесрезанным камышом, а каменные стены украшены роскошными гобеленами. Елизавету несла на руках ее прабабка – вдовствующая герцогиня Норфолкская, с обеих сторон от нее шли герцоги – Норфолк и Саффолк, а следом – брат Анны Джордж Болейн, ставший не так давно лордом Рочфордом, и Уильям и Томас Хоуарды – тоже новоиспеченные лорды семейства Болейн.
Погруженная в свои мрачные мысли, я очнулась от громко произнесенных слов: «Господи, даруй долголетие и процветание Ее Высочеству принцессе Англии Елизавете!»
Меня пронзила боль, как от удара кинжалом.
Словно откуда-то издалека доносились до меня приветственные возгласы. Я стояла в оцепенении. Что это? Принцесса Елизавета? А кто же я?
* * *Только теперь, по прошествии стольких лет, я поняла, что тогда мне угрожала реальная опасность. Позже я пережила немало дней, когда на карту было поставлено слишком многое, но к тому времени у меня уже был какой-то жизненный опыт, а в те дни, о которых я сейчас пишу, мне было всего семнадцать лет и рядом – никого, кому можно было бы открыть свое сердце. Моя мать писала мне письма, о которых, слава Богу, никто не подозревал, но со мной в королевском дворце не было моей доброй, мудрой графини, зато вокруг – столько завистливых и лицемерных придворных, которые только и ждали, о чем бы посплетничать, на ком бы отвести душу.
Для них я была находкой – неопытная девушка, оказавшаяся в столь унизительном положении, бывшая принцесса Уэльская, вынужденная уступить пальму первенства дочери Анны Болейн. И они облепили меня, как мухи, нашептывая сплетни, выпытывая мое мнение. А я слушала и делала какие-то замечания. Знать бы мне, как это опасно! Графиня Солсбери, будь она рядом, запретила бы мне выслушивать сплетни по поводу Анны Болейн, а тем более делиться с кем-то своим чувством ненависти к этой женщине. Но я, по своей неопытности, даже обмолвилась кому-то, что молилась, чтобы она умерла вместе с ребенком во время родов…
Откуда мне было знать, что каждое мое слово тут же передавалось Анне!
Глубоко оскорбленная, я говорила, что есть только одна принцесса Уэльская и другой быть не может. Что я рождена в законном браке, а незаконнорожденная дочь – не в счет. Но если бы я говорила это только себе и про себя…
