Бобби Смит - В погоне за блаженством
— Что? — спросила Рени.
— Пожар 1849 года.
— Сильный пожар?
— Это было ужасно! Загорелся пароход «Белое облако». Погибли двадцать три шлюпки, не говоря уже о постройках на пристани, — объяснил Джордж.
— Так это были не простые товарные склады?
— Нет. Многие бизнесмены были просто смыты. Мы оказались в лучшем положении, смогли предусмотреть многое. Больше такое не повторится.
Рени стояла молча, пытаясь представить пристань в дыму и пламени. Вероятно, это было страшное зрелище. Теперь она могла немного отвлечься от присутствия Маршалла, хотя постоянно слышала за спиной его глухой, низкий голос. Он обсуждал с отцом планы предстоящего ремонта. Ей стало не по себе, и она, чтобы не видеться с ним, перешла на другую сторону. Дорри последовала за ней.
— Ты взяла книги счетов для Джима?
— Конечно. Они лежат внизу. Заберем, когда будем уходить.
— Хорошо.
— Встретимся внизу, — объявил Джордж, и они с Маршаллом вышли из рубки, — Что ты сказала Маршу? — спросила Дорри, когда те скрылись из виду.
— Почему ты так решила? — забеспокоилась Рени.
— Он был так мил со мной. Сказал, что ты все объяснила. Спасибо. — Она нежно обняла подругу. — А ты оказалась смелее!
— Я?
— Никогда в жизни не выясняла с ним отношений. Я боюсь его во гневе.
— Не такой уж он и страшный.
— Прекрасно. Как только он разозлится на меня, я буду посылать тебя.
Рени улыбнулась. Нет, она не боялась Маршалла, она боялась себя. Всякий раз, когда он до нее дотрагивался, она теряла самообладание. Она не знала, каким образом, но ей надо держаться от него подальше. Он хочет ее, но не любит. Поэтому ей надо скрывать свои чувства. Во что бы то ни стало, — Пойдем к ним, — сказала Рени и направилась к двери.
— Конечно, я сейчас захвачу книги счетов.
Они вышли из штурманской рубки и присоединились к Маршаллу и Джорджу. По дороге домой ничего не произошло, зато они доставили массу удовольствия Джиму, Который мог теперь просмотреть все счета за последнее время. Этим-то они и занимались в течение нескольких дней. Дорри и Рени по очереди листали страницы и делали необходимые Джиму записи. Работа не казалась им такой уж тяжелой и неприятной, а Рени все больше и больше восхищалась легким характером Джима и его удивительным чувством юмора. Они добродушно поддразнивали друг друга, обменивались ироничными замечаниями и дружно смеялись над своей находчивостью. Это было чудесное время еще и потому, что Рени не виделась с Маршаллом. Хотя он и заезжал иногда, ей удавалось ускользнуть незамеченной.
Наконец на следующей неделе доктор снял с Джима повязки. Руки стали заживать, и теперь он обходился без надоевших бинтов, при соблюдении, однако, особой осторожности. Джим был на седьмом небе: столько времени он ничего не мог делать без посторонней помощи — ни застегнуть рубаху, ни поесть. Да и мама очень устала, постоянно заботясь о нем. Но то, что он увидел под бинтами, не прибавило оптимизма. Это были все еще красные, опухшие руки, от малейшего прикосновения к ним он испытывал ужасную боль. И все-таки он мог шевелить ими, мог сам одеться и поесть внизу в кругу семьи. Он был счастлив, заметив, что Рени рада его появлению за столом, и его руки, видимо, не производили на нее удручающего впечатления.
— Когда доктор Фримонт обещал снять остальные повязки? — спросил Джордж.
— Смотря как будут заживать раны. Может быть, через неделю, и тогда в следующий понедельник я бы приступил к работе.
— Замечательно! — воскликнула Рени.
Она понимала, как много значит для него река, и с такой нежностью посмотрела на него, что Джим растаял и готов был вовсю ухаживать за ней.
— Я знаю. Я как будто в сухом доке… не потому, что мне неприятно находиться в компании таких прелестных женщин, а просто мое место на судне.
Однако за последнюю неделю многое изменилось в его душе. Как старательно ни пытался он сосредоточиться на счетах и других делах, мысли его постоянно возвращались к Рени. Запах ее духов, этот неуловимый пряный аромат, преследовал его. Даже когда она выходила из комнаты, он витал в воздухе. Ночами Джим метался и ворочался, стараясь освободиться от этих грез.
Ужин прошел весело. Все радовались, что Джим идет на поправку. Когда убрали со стола, Джордж с сыном прошли в кабинет и уютно расположились там за рюмкой коньяка, а женщины остались в столовой побеседовать за чашкой кофе.
Через несколько минут в дверь постучали, и Силия впустила Маршалла. Он, видимо, немного озяб.
— Ужасная погода. — Он снял тяжелое пальто и, поздоровавшись с леди, отправился в кабинет.
— Опять все о делах, — заметила Марта. — Эта троица не может больше ни о чем говорить, кроме как о работе.
— Ничего удивительного, — вставила Элиз. — Ведь это их хлеб.
— Согласна. Пароходы окупают все затраты, и довольно успешно, — добавила Марта, и глаза ее заблестели. — Но однажды мы, к удивлению своему, обнаружим, что они и нас принимают за этих белых красавцев.
Все засмеялись.
— Могло быть гораздо хуже, мама, если б они сейчас находились не дома, а на реке.
— Ты права, детка, — вздохнула она. — А не сходить ли нам к ним? Пора разбить их мужскую компанию.
— Решили присоединиться к нам? — улыбнулся Джордж, когда они вторглись в кабинет.
— Устали ждать вашего приглашения, — парировала Марта. — Вы часами можете говорить о делах, не замечая никого вокруг. Вот мы и решили напомнить о себе.
— Маршалл привез хорошие новости, — объявил Джордж. Он обнял жену и поцеловал в щеку. — Пароход будет готов через неделю. Джим и «Элизабет Энн» приступят к работе одновременно.
— Превосходно! — дружно прокричала вся компания.
Через час Марта и Элиз пожелали всем спокойной ночи и ушли спать. Джим тоже откланялся. Для него это был трудный день, и он очень устал. Дорри осталась поговорить с отцом и братом, а Рени вознамерилась скрыться от назойливых глаз Маршалла. Весь вечер он преследовал ее взглядами, и это коробило ее. Наконец, пожелав всем спокойной ночи, она отправилась к себе. Она быстро добралась до второго этажа, мечтая только о том, чтобы исчезнуть в комнате и отдохнуть. Но по ошибке ворвалась в спальню Джима. А Джим забыл сказать Маршаллу что-то важное и в эту минуту собирался спуститься вниз. Тут он и столкнулся с Рени, едва удержав ее от падения. Кровь прилила к его лицу от нестерпимой боли в руках.
— Джим, извините. Я не видела вас, — в замешательстве выпалила она. — Вам больно?
— Все в порядке, — ответил он, не выпуская ее из объятий. — А как вы?
— Я просто не ожидала увидеть вас здесь.
— Мне нужно было кое-что сказать Маршу, но это подождет, — прошептал он.
