Сандра Хилл - Преступный викинг
— И ты из-за этого стала… паци… пацифисткой?
Она кивнула.
— Я выучилась на врача и пошла работать в городскую больницу. Убитые. Искалеченные. Все молодые ребята. Хочешь не хочешь, станешь противницей насилия.
— Но есть сражения, которых невозможно избежать, — возразил он.
— Может быть, ты прав, не знаю. Но давай о скальпах. Если ты согласишься, я буду знать, что хоть чем-то помогла тебе. Мне это важно, Селик.
— Тогда согласен. Пока ты будешь со мной, это не повторится.
Рейн задумчиво поджала губы.
— Еще пленники…
— Не испытывай судьбу.
Но она только пожала плечами. Попытка — не пытка.
— Ладно. Поторгуемся потом.
Она улыбнулась, и у Селика стало светлее на сердце. Но ему это не понравилось.
Она встала и протянула ему руку ладонью вверх, и он, ничего не понимая, уставился на нее. Чего она хочет?
Рейн поняла его недоумение.
— В моем вре… в моей стране мы пожимаем друг другу руки, когда заключаем соглашение, вроде нашего.
Она положила его правую руку на свою и, пожав, несколько раз встряхнула. Селик вновь ощутил прилив желания от прикосновения к ее коже, и ему захотелось, чтобы это пожатие никогда не кончалось.
Он тяжело вздохнул, не в силах отвести взгляд от ее сияющих глаз, в которых он ясно видел не менее сильное желание.
Выдернув руку, словно вдруг обжегшись, он пробормотал еле слышно:
— Ведьма пустила в ход свои чары.
Но Рейн услышала его слова.
— Если это чары, то я тоже… — прошептала она.
Великолепно! Поплетемся вместе сквозь кошмар, на который меня обрек злой Локи. Или христианский бог Рейн. Или дьявол. Кто его знает? Пропади они все пропадом!
Очень довольная собой, Рейн тихо пела, работая с ранеными. Она совсем не обольщалась насчет внезапного преображения викинга. Она одержала над ним совсем маленькую победу, но любое путешествие начинается с первого шага, напоминала она себе.
— Почему ты улыбаешься? — спросил ее Тайкир. За весь день он ни разу не потерял сознание и, к радости Рейн, быстро шел на поправку. Ей будет что рассказать доктору Ли по возвращении.
— Я улыбаюсь, потому что сегодня выиграла маленькое сражение у Селика. Впрочем, это не совсем так. Мы оба уступили и оба выиграли в нашем споре.
Тайкир недоверчиво посмотрел на нее.
— У Селика? Не может быть, чтобы он кому-нибудь подчинился, — Он лукаво подмигнул ей. — Награда, должно быть, была очень соблазнительной.
Рейн игриво шлепнула Тайкира по руке.
— Веди себя как следует, братик. Ты еще слаб, и я могу, если захочу, очень затруднить твою жизнь.
— Ага, наконец-то пацифист показывает себя.
Рейн улыбнулась, потому что целый день читала Тайкиру лекции о пацифизме.
— Наказание может быть совсем ненасильственным для человека с воображением. Например, я могла бы приказать Убби постоянно готовить тебе еду.
Тайкир громко застонал.
— Нет, только не это. Лучше пытка водой.
Рейн засмеялась простосердечию Тайкира. Ей было приятно видеть его выздоравливающим. К тому же он как две капли воды был похож на Дейва, оставшегося в другом времени.
— Когда я смогу ехать? — спросил он, внезапно посерьезнев. — Я должен быть в Равеншире до того, как саксы попытаются завладеть им.
— Через неделю, — ответил Селик.
Он незаметно подошел сзади и с задумчивым видом прислушивался к шутливой беседе брата и сестры.
— Ну нет, — возразила Рейн. — Через две недели, не раньше. Может быть, даже через три.
— Мы уедем отсюда через семь дней, даже если придется везти Тайкира на телеге.
— Я не старик, — возмутился Тайкир. — С завтрашнего дня начну упражнять ногу. Через неделю я не я буду, если не сяду на коня.
— У тебя получится, — подбодрила его Рейн, с беспокойством глядя на Селика.
— Для нас опасно так долго оставаться тут, — объяснил Селик. — Наверняка саксы собирают силы, чтобы взять нас. Тайкир это понимает.
— Да, понимаю, Селик, и я благодарен тебе, что ты меня не бросаешь тут. — Он ласково поглядел на Рейн и пожал ей руку. — Я же не умер. И теперь должен жить долго. Еще спляшу на свадьбе, — поддразнил он ее.
— На моей свадьбе? — не поняла Рейн. — На какой свадьбе? Я не собираюсь замуж.
Тайкир возвел глаза к небу.
— Маленький ангел шепнул мне.
Селик посмотрел на него так, словно он опять впал в горячечный бред.
Вечером Рейн, закутавшись в шкуры, сидела, скрестив ноги, в шатре Селика и с беспокойством думала о пленниках. Правда, Селик привез им чистые туники, штаны и меховые плащи. Бог знает, где он взял все это. Наверное, снял с мертвых. Тем не менее, осенние ночи становились заметно холоднее.
Она попыталась было попросить его поставить для пленников шатры, но на его лице каждый раз появлялось упрямое выражение, стоило ей заговорить о несчастных под открытым небом. Тогда она перестала спорить с ним, полагая добиться своего лаской.
Рейн разложила перед собой все свои вещи, решив, что пора наконец посмотреть, что же она принесла с собой в прошлое.
Кроме маленькой аптечки, у нее была еще косметичка с зеркальцем, тушью, румянами и тюбиком губной помады с запахом клубники, которая наверняка ей пригодится, если она еще собирается целоваться с Селиком. Ну нет, больше этого не будет. Но тут же честно признала, что обманывает сама себя.
Кроме гребня, румян, бумажника и чековой книжки, вот уж, право, необходимая вещь в десятом веке — десять тысяч долларов в банке и никакой пошлины на вывоз, у Рейн были еще кубик Рубика, который ей часто помогал снять напряжение после операции, и две пачки «Лайфсейверс» — леденцов со вкусом тропических фруктов.
Сунув зеленую конфетку в рот, она сложила все свое имущество обратно в рюкзак и принялась играть с кубиком Рубика.
Она все еще играла, от напряжения даже высунув кончик языка, когда в шатер вошел Селик, растирая голые руки.
— Почему у тебя зеленый язык?
Она открыла рот и показала ему крошечный кружочек.
— «Лайфсейверс».
— Это медицинское?
— Нет, — рассмеялась она. — Конфетка. Сладкая. Хочешь?
Он с сомнением посмотрел на желтую «таблетку», но взял ее и положил в рот. На его лице появилось довольное выражение, когда он с хрустом разгрыз ее.
— Не грызи. Она сама растает. Растяни удовольствие.
— Это я умею, — ухмыльнулся он и подмигнул ей. — Умею растягивать удовольствие, правда?
Она недовольно фыркнула, возмущенная этим откровенным самолюбованием, но все же протянула ему еще одну конфетку ее любимого красного цвета. Селик высунул язык посмотреть, не покраснел ли он, и потребовал себе еще две конфетки — оранжевую и зеленую, потому что вторую красную она ему не дала.
