Стефани Лоуренс - Однажды ночью
– Он не появляется в свете и не знаком с нашей семьей, поэтому не догадывается, к чему я веду. А это часть игры. Именно это и вызывает у него желание быть моим гидом.
– Гм… – Амелия привалилась к изголовью и задумалась. – А как насчет всего остального? Почему он проводит с тобой время?
Аманда поморщилась:
– Разве я не говорила тебе, что его трудно понять, что он все время ускользает? Признаться, я ничего не знаю насчет его намерений. Сомневаюсь, что он сам это понимает. Как бы то ни было, его желания… – она взмахнула руками, – слишком аморфны для того, чтобы использовать их в моих целях. Кроме того, я не хочу давить на него. Нужно время, чтобы его чувство ко мне выросло и он распознал его.
Амелия кивнула:
– Значит, тебе требуется другая тактика.
– Да, но какая? – опять заметалась по комнате Аманда.
Наступила тишина.
– Знаешь, – вывел ее из задумчивости голос Амелии, – ты смотришь на ситуацию под неправильным углом зрения. – Аманда удивленно уставилась на сестру. – Ты воспринимаешь его как нечто особенное, поэтому тебе трудно понять его. Ты забываешь, что при этом он остается обычным мужчиной, таким же, как наши кузены. Верно?
Лицо Аманды прояснилось. Радостно улыбаясь, она запрыгнула на кровать и сжала сестру в объятиях.
– Мелли, ты гений!
Четыре дня спустя Мартин стоял у ворот парка и наблюдал за приближающейся к нему Амандой Кинстер. Улыбка на лице девушки была искренней и счастливой, без намека на самодовольство или торжество. Несмотря на недовольство собой, он не мог не любоваться Амандой, ее золотистыми локонами, развевающимися на ветру, ее фигурой, стройность которой подчеркивала бархатная амазонка. Его мучили настолько противоречивые чувства, что он от бессилия заскрипел зубами. Давно он не испытывал таких бурных эмоций! Опять судьба решила показать ему свою несправедливость! Его раздражение готово было вырваться наружу. Он изо всех сил пытается поступать правильно и достойно, пытается выполнить свое обещание, а судьба и Аманда, будто сговорившись, смеются над ним. Нет, пора рвать все отношения и снова уходить в тень.
После того как Мартин отдал необходимые распоряжения по поводу маскарада в «Ковент-Гардене», он ждал, что Аманда пошлет за кобылой. Ждал долго. А потом сообразил, что она просто сладко спит по утрам.
Либо она полностью уверена в нем, либо ей безразлично.
Проблема в том, что он не может выбрать одно из двух.
Короче, получилось так, что он не сдержал данное себе слово не поощрять Аманду в ее игре и послал ей записку с просьбой о встрече. Трудно передать, что он при этом испытывал. Раздражение – слишком слабое слово, чтобы описать его состояние.
Аманда осадила кобылу, похлопала ее по холке и улыбнулась Мартину.
– Вы были правы: она может застояться, ей нужна нагрузка.
Мартин пристально смотрел на девушку. Ее заявление вывело его из себя.
– Поехали, – буркнул он, мотнув головой в сторону аллеи.
Мартин то и дело искоса поглядывал на Аманду, но так и не находил в ее лице ни капли самодовольства. Все ее поведение свидетельствовало о том, что она не придает особого значения их встречам, что это не самые важные события в ее жизни. Что в настоящий момент ее мало волнует, распорядился ли он, как обещал, насчет карнавала в «Ковент-Гардене».
Как всегда, они проскакали аллею галопом до конца. В те минуты, что они бок о бок неслись вперед, оба испытали непередаваемый восторг. Потрясающее ощущение: только птицы, небо и лес. Никаких надежд. Никаких обязательств. Просто радостное возбуждение и счастье.
Одно качество было в них общим – это умение отдаваться моменту полностью, без остатка. Оба поняли это тогда, когда съехали с аллеи на газон.
Раздражение Мартина улетучилось, оставив после себя… то, что он надеялся никогда не почувствовать.
Он направился к той же тропинке, что и в прошлый раз. Утро было солнечным, поэтому существовала опасность, что парк вскоре заполнится любителями верховых прогулок.
– Я заказал ложу в «Ковент-Гардене» на вторник.
– Замечательно! – обрадовалась Аманда.
Мартин едва удержался, чтобы не чертыхнуться.
– Если вторник вас устраивает, я буду ждать вас в карете на том же месте в тот же час.
– Вечер вторника подходит как нельзя лучше. На понедельник и среду назначены большие балы, поэтому никого не удивит, если я скажусь уставшей во вторник.
Мартин изучающе посмотрел на нее. Она спокойно встретила его взгляд, ее лицо не изменилось. Ну должна же она понимать, что обо всех деталях он мог бы написать в записке! Но не написал, и его до сих пор мучает вопрос – почему?
А возможно, что она не понимает, возможно, предположила, что ему просто захотелось покататься верхом в такую рань.
Мартин заставил себя не думать об этом, забыть о сладостном томлении, терзающем его тело.
– Итак, до вторника. – А потом он будет свободен!
Аманда поклонилась ему и, не дожидаясь ответного поклона, поскакала прочь.
Мартин долго смотрел ей вслед, а потом, утвердившись в своем решении закончить эту непонятную игру, поехал домой.
Партер театра, освобожденный от кресел и заполненный веселящейся публикой, потряс Аманду. То, что предстало ее взору, превосходило самые буйные фантазии. Ее глаза разбегались, она не знала, куда смотреть, пока они с Мартином шли к ложе в первом ярусе.
Все были в масках, но многие дамы уже успели скинуть плащи и выставили напоказ свои платья. Аманда в жизни не видела таких туалетов. Сидя в ложе, она разглядывала их расширившимися от удивления глазами и мысленно поправляла себя: это не дамы, дама никогда не наденет такое вызывающее платье. Это полусвет во всем своем великолепии. Жрицы любви, куртизанки, танцовщицы из оперы, которые чаще появляются на сцене этого театра, там, где сейчас играет оркестр. Отовсюду слышались громкие возгласы и смех. Женщины бросали на мужчин многозначительные взгляды, волнуя и искушая их.
Мужчины же оказались ничем не примечательными, Аманда ежедневно видела толпы таких на великосветских балах. Отличало их только одно: поведение. Они открыто преклонялись перед женщинами, которые с наглостью и бесстыдством предлагали им свои прелести. Эта страстная игра – завлечение, соблазнение и обещание наслаждения – заинтриговала Аманду. Она чувствовала на себе недовольный взгляд Мартина, но продолжала наблюдать.
Наглядевшись вдоволь и убедившись, что в зале нет знакомых лиц, она спросила у Мартина:
– А мы можем спуститься вниз?
По его глазам она поняла, что он хочет сказать «нет». Он не надел маску, так как в ней не было надобности – его легко было узнать по цвету волос: каштановым с золотистым отливом. Таких больше ни у кого не было.
