Конни Мейсон - Заложница страсти (Невеста Льва)

Чепуха насчет опасности, поджидающей их в Лондоне, донельзя раздражала рыцаря. Он не верил в видения, а полагался только на силу и мужество, доверял Вильгельму и верил безоговорочно в Англию и себя.

Жар тела Арианы мучил его. Он ворочался с боку на бок, стараясь принять удобную позу, и никак не мог отогнать мысли о жене. Наверно, лучше встать и пойти спать куда-нибудь в другое место, иначе Лайон возьмет то, что принадлежит ему по праву, овладеет супругой, как того требовал супружеский долг и как того желал Бог.

Потянувшись к Ариане, он обнял ее, а его губы отыскали ее. Еще не совсем проснувшись, девушка инстинктивно потянулась к нему.

Она не могла сопротивляться, потому что ее вырвали из объятий сна, разум еще не успел проснуться, и страсть одержала победу над ним. Ариана хотела оттолкнуть мужа, остаться холодной к его ласкам, однако требовательные губы и умелые руки мужчины возбудили ее, разбудили сладострастие, дремавшее в теле, заставили ее трепетать от ожидания. Ласки Лайона зажгли в душе огонь желания, и разжечь его мог только он.

Лев коснулся заветного места, и девушка вскрикнула, проиграв так толком и не начавшееся сражение. Рыцарь вознес ее на вершину блаженства, и она заслужила это.

Когда розовая заря окрасила небо, Ариана уже стояла у ворот замка. Во время завтрака баронесса едва прикоснулась к еде: ее мучили воспоминания о жарких ласках Лайона и о том, с каким пылом она отдавалась ему. И вновь он воспользовался ею, но теперь постарался доставить удовольствие. После любовных ласк мужчина лег рядом, отвернулся, и его холодное равнодушие больно ранило ее. Полная горечи, она долго не могла уснуть.

На рассвете Ариану разбудила Терза. Лайон уже ушел, причем давно, потому что место, где он спал, уже не хранило тепло его тела.

— Пора, миледи, — сказал подошедший Лев. Взяв жену за талию, мужчина легко поднял ее и усадил в седло. Вскочив на своего жеребца, рыцарь выехал из ворот, проскакал по внутреннему двору и миновал подъемный мост. Позади него скакала дюжина рыцарей и тащилась повозка с одеждой и всем необходимым для ночевки под открытым небом. Дорога дальняя, постоялых дворов может поблизости не оказаться, поэтому походные шатры — незаменимая вещь. Норманнский Лев подумал решительно обо всем.

Первую ночь они провели в замке норманнского барона. Лорд Алан, сражавшийся плечом к плечу с Лайоном в битве при Гастингсе, получил в награду большое поместье, принадлежавшее некогда саксонскому лорду. Придя к власти и покорив Англию, Вильгельм начал с того, что отобрал у саксонских Франклинов земли и щедро одарил ими своих подданных, таким образом завоевывая себе сторонников. Если бы не щедрость короля, Лайон и подобные ему до сих пор оставались бы безземельными рыцарями, не имеющими ни денег, ни титула. Ариана на собственном опыте убедилась, каким образом Вильгельм награждает своих вассалов, став одной из первых жертв. Ссылаясь на усталость, баронесса ушла спать сразу же после ужина. У лорда Алана была жена-норманнка, которая не упускала случая показать, что дерзкая бунтарка-саксонка только потому допущена под ее крышу, что является супругой Лайона. Ариана уснула одна и проснулась одна, к своей радости. Дни и ночи походили друг на друга, как близнецы. По ночам путники искали пристанища в замках или городах, через которые проезжали. При въезде в Йорк баронесса увидела своими глазами, как Завоеватель расправился с взбунтовавшимися саксами. На многие мили вокруг города чернели сожженные деревни. То там, то здесь лежали не преданные земле трупы людей и животных.

Девушка пожалела своих соплеменников, восставших против Завоевателя, ибо тот не ведал пощады.

— Вильгельм очень жестоко расправился с людьми, — печально заметила Ариана, проезжая по одной из разоренных деревень.

— Король жесток с теми, кто не подчиняется ему, — резко поправил ее супруг. — Если бы он не подавил восстание, то страна вскоре бы развалилась на части и стала легкой добычей.

— Остались ли еще благородные саксы? — презрительно поинтересовалась она, прекрасно зная ответ.

— Очень немногие уцелели, — честно ответил Лайон. — Многих лишили владений, отдав их норманнским рыцарям, а тех, кто остались, понизили в титуле, как лорда Эдрика. Если они хотели сохранить свои земли, то должны были принести Вильгельму клятву верности.

— Да, — с еще большим презрением продолжала Ариана. — Многие знатные саксы колесят по стране, не имея ни дома, ни земли. Простые люди больше не могут охотиться. Вильгельм объявил все леса королевской собственностью, и жители вынуждены добывать себе пищу в других местах или умирать с голода. Они обязаны платить немыслимые налоги в районах, где неизвестные убийцы лишили жизни норманна. Неужели вы еще удивляетесь, что ваших соплеменников ненавидят и презирают?

Казалось, Лайон надел маску равнодушия. Ему хорошо известна жестокость Вильгельма, когда дело касалось нарушения его законов и неподчинения, но рыцарь знал Завоевателя и с другой стороны. Король ценил и любил тех, кто служил ему, был щедр с друзьями и соратниками и фанатично предан жене. Он считался высоконравственным человеком, пытающимся установить свой кодекс чести при дворе, однако это ему удавалось с трудом. Король — такой же незаконнорожденный, как и Лайон, свирепый и умелый воин, привыкший мечом добывать себе славу и богатство и удерживать их.

— Вы не знаете Вильгельма так хорошо, как я, — спокойно возразил Лев. — Он и должен вести себя подобным образом, чтобы сохранить завоеванные им земли. Да, Завоеватель действительно награждает своих соратников землями и титулами, а те взамен обязаны предоставить в его распоряжение отряд хорошо вооруженных и опытных рыцарей.

— Я вообще не желаю его знать, — дерзко вы палила Ариана и направила коня к Терзе, едущей в конце отряда. По дороге в Лондон баронесса избегала Лайона. Кто-нибудь из рыцарей постоянно находился рядом с ней, пока супруг ехал впереди, беседуя с Бельтаном. По ночам он спал с остальными мужчинами в залах замков, где им доводилось найти ночлег, а днем угрюмо молчал, явно не желая возобновлять разговор, что как нельзя лучше устраивало Ариану. Однажды Лайон сделал ей знак приблизиться. Они не разговаривали уже несколько дней, и было совершенно очевидно, что норманну что-то нужно.

— Впереди Лондон, миледи. Завтра мы подъедем к его воротам.

Ариана вздохнула с облегчением. Она сидела в седле вот уже десять дней и устала, хотя путешествие вряд ли можно отнести к разряду трудных: Лайон удачно рассчитал скорость.

— Меня не пугает мысль о расставании с лошадью, — сухо проговорила девушка. Зная, что мужчина хочет сказать что-то еще, она ждала.