Киран Крамер - Скажи герцогу «да»
Счастливым.
Если счастье заключено в этом мгновении, которое ему так страстно хотелось бы остановить.
Нет, он только откладывал неизбежное.
Люк знал, что нет ничего страшнее разгневанной женщины. А что касается леди Дженис, когда она разозлится, испытал на себе. И все‑таки как бы он хотел, чтобы она перестала драться как дикая кошка, а просто доверилась ему.
Сейчас она сидела лицом к нему, обхватив руками колени, а он просто на нее смотрел.
— Я рада, что вы подали сигнал. Сегодня был очень трудный день, столько всего произошло, что вряд ли удалось бы заснуть.
Только этого не хватало: она начала с ним откровенничать. Следовало немедленно прекратить эти глупости: какое ему дело до ее мелочных забот? — или не прекращать?
Люку все же хотелось узнать, что еще произошло в этот день, и потому он спросил, стараясь не выдать своих эмоций:
— Как вам его светлость?
— Как‑то вы не очень почтительны и дерзки для грума.
— Я не стремлюсь всем нравиться.
Она отвела взгляд в сторону.
— Герцог — темная лошадка, но заподозрить себя в безнравственности не подал ни малейшего повода.
Люк вскинул бровь, но промолчал.
Эсмеральда громко зевнула, один из щенков заскулил и завозился, в то время как остальные, насытившись, посапывали у матери под боком.
Дженис оторвала взгляд от трогательного зрелища и посмотрела на Люка:
— Мне кажется, он привык, чтобы ему беспрекословно подчинялись. И если не добивается своего, то приходит в ярость. Верно?
Он промолчал, и она продолжила:
— И меня очень удивило поэтому, что сегодня вечером со мной он проявил поразительную выдержку.
Она тяжело вздохнула.
— Только не спрашивайте о подробностях — вы бы не одобрили. Впрочем, я и не нуждаюсь в чьем‑либо одобрении.
Вскинув подбородок, Дженис с вызовом взглянула на него.
— Но ведь вам хочется мне рассказать, — мягко проговорил Люк. — В противном случае вы бы об этом не упомянули.
Они говорили шепотом, чтобы не нарушить покой собачьего семейства и не разбудить других работников конюшни.
Дженис залилась краской и, закрыв лицо руками, вздохнула.
— Хорошо. Я все же решила покорить герцога… Да, и не смейтесь. Я, девушка, которая не получила ни единого предложения в прошлом сезоне.
Только Люку было не до смеха: все в нем взбунтовалось против этого плана, — и он невольно подался вперед.
— Почему именно его?
Она опустила руки.
— Потому что я устала быть незаметной. Он герцог, а значит, облечен властью и влиянием. Став герцогиней, я наконец выйду из тени. — Она ненадолго умолкла, потом добавила: — Я знаю, вы подумали, что ради этого мы и прибыли, только все не так.
— Так почему вы приняли такое решение? Разве вам не достаточно благ в обществе как дочери маркиза? Почему вдруг захотелось большего?
Выражение ее лица стало отчужденным.
— Я не властна над собственной судьбой. А почему… Это я обсуждать не стану, скажу лишь, что случайно услышанное сегодня полностью все переменило. Я вдруг осознала, что должна взять свое будущее в собственные руки, поэтому и решила принять вызов.
— То есть уподобиться всем остальным? — с горькой иронией произнес Каллахан.
Она хоть и не выглядела слишком счастливой, все же гордо вскинула подбородок:
— А даже если и так, что из того?
И тут Люк вдруг осознал, как ошибался.
— Вы не такая, как другие. — Ему потребовались все душевные силы, чтобы произнести эти слова. Это было извинение. Но также и признание. В глубине души он понимал, что она отличается ото всех женщин, которых он когда‑либо знал. Она совершенно особенная. Для него.
Она устремила на него обвиняющий взгляд:
— Кто вы такой, чтобы судить? Если женщина идет на подобный шаг, то лишь потому, что пытается выжить.
Он знал это. Прекрасно знал. И ему жаль было тех несчастных, что побывали здесь до нее. Только говорить леди Дженис, что она права, он не собирался. Он высказал свое мнение. А уж принять его или отвергнуть, решать ей: он никогда не старался никому понравиться.
Девушка вздохнула:
— Я понимаю, что таким образом вы попытались извиниться, мистер Каллахан, и принимаю ваши извинения.
Он горько усмехнулся. Интересно, приняла бы она извинения, если бы знала о его планах в отношении того самого человека, который, как она надеется, может решить все ее проблемы?
Люк едва удержался, чтобы не сказать ей прямо сейчас: «Беги отсюда! Откажись от своих намерений покорить хозяина Холси‑Хауса!» Потому что нынешний герцог Холси не кто иной, как… Грейсон Хильдебранд, двоюродный брат Люка по отцовской линии.
Люк — вернее, Люциус Сеймур Питер Джордж Хильдебранд — был законным седьмым герцогом Холси и твердо намеревался вернуть себе этот титул, даже если для этого придется проститься с жизнью. Этим он отомстит за всех женщин, загубленных Грейсоном или его отцом Расселом, и в первую очередь за собственную мать. Почти тридцать лет назад она была одной из отчаявшихся женщин, пребывавших в сиротском приюте Святого Мунго. Это был единственный дом, который Люк когда‑либо знал и где в безымянной могиле покоится его мать.
Но он не мог рассказать леди Дженис даже часть своей истории: это не только нарушило бы его планы, но и подвергло их жизнь серьезной опасности. Люк терпеть не мог чувствовать себя в ловушке — и вообще проигрывать, но сейчас был связан по рукам и ногам. Он знал, что брак с Холси обернется для девушки трагедией, но сказать ей об этом не мог — пока. Все, что ему оставалось, — это постараться внушить ей, что герцога следует опасаться.
— Вы полагаете, что, испытывая терпение герцога, сумеете завоевать его? Мне кажется, это маловероятно.
— Вдовствующая герцогиня сказала, что единственный способ вызвать его интерес — это говорить ему «нет». Видите ли, он слишком привык, что все лебезят перед ним.
— Значит, вы решили следовать ее совету.
Дженис утвердительно кивнула.
— Вам, наверное, не составит труда говорить «нет» кому угодно.
— Что вы имеете в виду? — тут же выпустила иголки Дженис.
— Это свойство вашей натуры — быть непокорной. Брыкаться. Давать пощечины. Набрасываться с кулаками. Я видел, как вы все это проделываете.
Он понимал, что поступает нечестно, но в нем вдруг разгорелось абсурдное желание ее позлить. Должно быть, дело в том, что ее слова вывели его из равновесия и задели гораздо больше, чем он готов был признать.
И если уж быть совсем откровенным, Люк… сгорал от ревности. Она здесь, рядом, так близко, что он ощущал запах ее волос, нежной кожи.
