Сквозь шторм - Беверли Дженкинс
Рэймонд посмотрел ей в глаза.
— Он всегда выдавал себя за белого?
— Нет. Этот выбор он сделал недавно.
— Он планирует остаться белым?
— Да. Он сказал, что устал нести крест, который приходится нести нам, рабам.
Рэймонд наблюдал за ее замкнутым лицом поверх свечей на столе.
— Что ты об этом думаешь?
— Мне это не нравится, но это его жизнь. Я его очень люблю. Мы с ним последние в роду моей матери. Когда он уйдет, у меня никого не останется.
Хотя отец Рэймонда погиб в море, когда ему было двенадцать, он вырос в окружении большой, любящей и чрезвычайно шумной семьи. У него была красивая и энергичная мать Джулиана и четверо оставшихся младших братьев. Он не мог представить, какой безрадостной была бы жизнь без них. У этой женщины никого не было.
— Что случилось с твоей матерью? — спросил он.
— Она предпочла покончить с собой, лишь бы не быть вынужденной вступать в физические отношения снова.
Рэймонд почувствовал ее боль.
— Сколько тебе было лет?
— По словам моей тети, три.
— А эта тетя?
— Тоже умерла.
Рэймонд вспомнил о своей матери, Джулиане, и о том, как она растила его и его братьев.
— Женщина, одинокая в этом мире, должна быть сильной.
— Я сильная. Мои мать и бабушки были королевами.
Рэймонд ни на секунду не усомнился в этом утверждении. Это не имело ничего общего с тем, как она выглядела, но было связано с ее сильной и уверенной манерой держаться. Возможно, ее происхождение также объясняло ее порой резкую речь и дерзкое поведение.
— Королева-контрабандистка, — размышлял он вслух.
— Королева без подданных и земель.
— Но с первым придворным.
Сэйбл боролась с эффектом, который произвели его слова, напоминая себе, что он не может испытывать к ней никакого влечения.
— Мне кажется, я немного вышла из возраста для придворных.
Он пожал плечами.
— Я не разделяю этого мнения, но поскольку ты королева…
Она решила сменить тему.
— Чем ты занимался до того, как вступил в войну?
— Я был партнером в судоходной фирме. Делами занимался близкий друг, а я командовал судами.
— Много ли ты стран повидал в мире?
— Большую их часть. Морские путешествия — это моя жизнь.
Она услышала увлечение в его голосе и задумалась, найдет ли она когда-нибудь в этой новой, свободной жизни что-то такое, что заинтересует ее с такой же силой.
Судя по приглушенным звукам, доносившимся снаружи палатки, Сэйбл поняла, что время уже позднее. Днем в лагере царила суматоха, но с наступлением ночи шум и суета в основном стихали.
— Мне пора идти.
У Рэймонда не было ни малейшего желания лишаться ее общества.
— Райн — странное имя.
— Ты пытаешься задержать меня.
— Я знаю. Подыграй мне.
Она улыбнулась и покачала головой.
— Тетя Мати сказала, что его назвали в честь реки Райн, где он был зачат. Карсон Фонтейн и его жена Салли Энн в то время находились в свадебном путешествии по Европе. Моя мама была с ними в качестве служанки Салли.
— Они были в свадебном путешествии?
— Да, у Райна и Эндрю, сына Фонтейнов, разница в возрасте всего две недели. Мы с сестрой Эндрю, Мэвис, родились с разницей в шесть минут. Моя мать кормила нас обеих грудью.
— Что случилось с Мэвис?
Этот вопрос пробудил в ней воспоминания о той ночи, когда Сейбл ушла из дома, принеся с собой горе и грусть.
— Хотела бы я знать.
Она стряхнула с себя уныние и вспомнила о позднем часе.
— Мне действительно пора идти. Спасибо за ужин.
Она встала.
— Останься еще ненадолго.
— Нет. Некоторые люди уже думают, что ты мой ухажер.
— Действительно?
Сэйбл могла поклясться, что он выглядел довольным.
— Эйвери, например, верит в это, и твое выступление сегодня вечером только разожжет новые слухи.
— Я так понимаю, ты этого не одобряешь?
— Нет.
— Почему нет? — спросил он, наливая себе еще вина и делая глоток.
— Что ж, дай-ка подумать. Сомневаюсь, что я привыкну к тому, что меня будут называть зеленоглазой шлюхой майора, — непринужденно сказала она.
Рэймонд поперхнулся вином. Как только он снова смог дышать, он посмотрел на нее своими темными глазами. В этот момент он понял, что хочет заполучить эту женщину в свою постель. Только там он сможет в полной мере ощутить ее огонь и задор. Ему никогда не нравились пассивные женщины.
— Единственное, что доставляет мне большее удовольствие, чем вызов, это вызов, брошенный женщиной, — сказал он.
— Я не бросаю тебе вызов.
— Ах, но ты… Помимо всего прочего, ты бросаешь мне вызов поцеловать тебя и узнать, действительно ли твои губы такие пухлые, какими кажутся.
Сэйбл поднесла руку ко рту.
Он ослепительно улыбнулся.
Она поспешно опустила руку.
— Джентльмен никогда не стал бы такое говорить.
— Я не джентльмен, мисс Фонтейн. Так написано в Конституции.
Она снова села.
— Не стоит выглядеть такой шокированной. У тебя, наверное, было много поклонников за эти годы.
— У меня не было ни одного.
— Ты очень красивая женщина.
— Очень красивая рабыня. Фонтейны никогда никому не позволяли ухаживать за мной, и мне не разрешалось иметь ухажеров с полей.
— Почему нет?
— Понятия не имею. Может, это как-то связано с моей матерью, а может, это было просто мне назло. Как я уже говорила, мы с его женой терпеть не могли друг друга.
— Что ж, уже слишком поздно бродить в темноте. Вероятно, многие понятия не имеют, что я твой защитник и могу причинить тебе вред.
— Ты мне не защитник.
Он отпил вина и промолчал.
— Мне не нужен защитник.
В его глазах промелькнуло веселье.
— Возможно, мне понадобится защитник, чтобы держать тебя на расстоянии, но это все.
Он поднял за нее бокал.
— Красивая и проницательная.
Она не смогла скрыть усмешки.
— В таком случае, — продолжил он, — мы заключим соглашение. Ты можешь вернуться к миссис Риз, но я провожу тебя.
— Нет.
— Да. А теперь пойдем, — сказал он, вставая.
— Ты всегда решаешь, что лучше для других?
— Привычка. У меня четверо младших братьев, так что сделай мне поблажку.
— А если я решу этого не делать?
— Всегда есть десерт…
Сэйбл встала.
Снаружи было прохладно. Она плотнее закуталась в шаль и попыталась не обращать внимания на мужчину, идущего рядом с ней, и на лунный свет, заливавший его высокую, красивую фигуру.
Глядя на нее сверху вниз, он сказал:
— Знаешь, если бы мы были в Луизиане, я бы ухаживал за тобой, Сэйбл.
— Если бы мы были в Луизиане, ты бы не
