А если это любовь?!.. - Alexandrine Younger
— Ты же понимаешь, что нам никто не должен мешать?..
Лиза всегда будет бояться чужого вмешательства в их отношения, а позже и в семью, но в свои шестнадцать говорит это не менее серьезно, чем скажет через несколько лет.
У неё давно нет своего дома, а Космос теперь — её дом. Делиться не хочет, не будет.
— Не захочешь — молчать буду!
Космос и сам хотел бы хранить свои чувства к Лизе от света.
Так правильнее, хоть и не выйдет у него долго. С его-то отсутствием терпения.
И с её обезоруживающей улыбкой, появляющейся на миловидном лице при виде возлюбленного.
— А захочешь сказать, то мне говори…
— Всё решила, алмазная?
— Решила, — голубоватые омуты Лизы светятся счастьем, которое невозможно не заметить. Но пока она никому не скажет, — а с остальным мы как-нибудь справимся?
— Справимся, — соглашается Холмогоров, — я тебе обещаю…
Июль восемьдесят седьмого года кружил головы не только от палящего солнца.
Зима 88-го. Убежать от себя
Пчёла ночевал дома. Об этом говорила немытая посуда в раковине, от которой несло остатками жареной картошки. В последнее время отсутствие старшего брата воспринималось, как обычный порядок вещей.
К тому же Валентина Анатольевна спорить с сыном не умела, а Павел Викторович считал, что Витю не изменить. Если надо, то уйдет, куда труба зовет. Тем более география известна: все дороги вели к его друзьям, открытому неподалеку видеосалону и адресу н-ной дамы, которая занимала лидирующее положение среди его увлечений. Дело нехитрое.
Лиза не могла пересилить себя и позавтракать. Отойдя от инфекции, давшей школьнице в награду неделю без воплей Славы Громова про казусы его успеваемости, Лиза решила обойтись стаканом теплой кипяченой воды и крепче закутать себя в плюшевый плед. Себе она больше напоминает безликое изваяние с двумя помятыми косичками. Девушка семнадцати лет не может выглядеть так безобразно. Болезнь уже ушла. Об этом твердила племяннице Валентина Анатольевна, входя в её комнату рано утром. Но Лиза прикинулась глубоко спящей, глухой и почти невидимой. Сработало.
Календарь со стены напоминал голубоглазой, что она опять забывает о каких-то важных событиях. Сегодня пятница. Двадцать второе. Следом суббота. Двадцать третье число, а, значит, что в воскресенье у нее день рождения. И подарки на этот праздник она начала получать куда раньше, чем следовало. Напоминаем тому служили старинные алмазные серьги, лежащие в деревянной резной шкатулке.
Ёлка отдала их Лизе, напоминая о том, что когда-то эти серьги примиряли все женщины в их роду. Первой владелицей зелёных алмазов была выпускница Смольного института, вышедшая замуж за одного из красных командиров. Платиновые серьги служили последним отпечатком былой роскоши. И семья партийного руководителя Владимира Александровича Павлова от этой роскоши отказываться не собиралась.
Пчёла, осматривающий шкатулку с «цацками», отметил:
— Ё-мое, — с его точки зрения серьги стоили не меньше, чем все их домашнее имущество, — теперь у нашего алмазика есть аж два алмаза! Как бы не сперли! Вот это я понимаю, как зелень выглядит…
— Светить не буду, не волнуйся! Они такие красивые…
— Так это же сколько ты могла на них бы поднять, а?
— Сундук с сокровищами!
— Зашибись, а тут бы мы с Космосом подкатили. И раздел имущества! Все в плюсе…
— Размечтались!
День рождения! Семнадцать! Когда-то Лизе казалось, что до этого времени слишком далеко. Школьные годы передвигаются изо дня в день медленно. Брат всегда будет вечным прогульщиком, которому Лиза сутками строчит шпоры. Ребята прошагают рядом, преподнося друг другу сюрпризы и новые поводы для шуток. Но неумолимое время показывало, что имело свойство по-своему распоряжаться людьми и событиями.
О последнем Лиза все чаще задумывалась, стоило Вите и Космосу рассказать, как беспечно они устроились в окружении некого Червона. Что есть его бригада и чем они занимаются, обходя подконтрольные территории, Лиза доподлинно не понимала. Только неодобрительно смотрела на то, как брат показывает ей пачку десятирублёвых купюр, в которых, как авторитетно заявлялось, были:
— И помады с пудрами, Лизка, и твои платья! На… лови на мороженое! Когда такую манну небесную увидишь?
— Да иди ты, летающее, мне хватает!
— А я б не отказывался, когда братец Витя такой щедрый…
— Послал же Бог родственничка!
— Вот же, бля, упрямая коза, а не сестра! Сиди, уроки делай, не жалуйся…
— Ага, счаз, разбежалась и хлопнулась!
— А кто из нас всех тут старше?
— Если морально и физически, то Фил!
— Эй! А брат у тебя на какой ступени эволюции, твою дивизию?
— В соседней комнате! Вечно жрать просит, и посуду за собой не моет.
— Вот с этим давай в следующий раз!
— Не выйдет, я завтра в Ленинград уезжаю, и ты, между прочим, вместе со мной.
— Ура, там меня батрачить никто не заставит!
— А я посодействую, труд ещё никому не вредил.
— Вредина-медведина!
— Рыжее бедствие!
— У-у-у-у-у, жим-жим, все-все, ухожу…
— Вали уже…
Космос одобрительно кивал на хвальбу довольного друга, а Лиза не решалась задавать Холмогорову лишних вопросов. К чему разводить ссор и отговаривать, если Кос всё равно сделает так, как надо ему. А для девушки оставит только короткие фразы: не переживай, я знаю, где бы моя не пропадала. Он так решил. Их непыльная работа позволяла им не считать гроши на фабрике, и не протирать модную ткань своих штанин в институте, попросту теряя драгоценное время.
Иначе почему Космос пошёл непроторенной отцом научной дорогой, а после доходной работы барменом в новомодной забегаловке, разумно заключил, что целесообразнее наводить на людей страх, крышуя плодящееся племя торгашей?
И зачем Пчёла идёт за ним, с ужасом представляя, что придется идти работать на завод, как отец? Гнуть спину, не имея возможности позволить себе лишний раз шикануть? Латать старые чехословацкие ботинки и восторгаться стенкой, за которой целый год стоял в очереди? Нет, в гробу это все Пчёлкин видел! Подступающее осознание того, что можно и нужно жить лучше, вселилось в юные головы Вити и Коса, как и в умы советских граждан ветер нового курса партии.
Перемен требовали с плакатов и трибун, о них упорно вещал «Прожектор перестройки». Московские закоулки, арки и дворики, где неформальная молодежь, вооружившись плодово-выгодным, гитарой и початой пачкой «Космоса», также не оставались в стороне. Вечерами, гуляя со своими ребятами, Лиза часто слышала слабоватый перепев прославленной песни группы «Кино», хоть никто из дворовых знакомых и близко не напоминал голосом Виктора Цоя.
Определенно, все вокруг чего-то хотели, ожидали и одновременно боялись. Лиза знает, что не может остаться от общих веяний в стороне. Ведь о них стала говорить и её любимая
