А если это любовь?!.. - Alexandrine Younger
Чёрт дери! Учась в Москве, Лиза бы жила прежней жизнью, и они могли бы также, не разлучаясь, поддерживать прежние отношения, робко переходящие во что-то другое, нежели то, что могла обещать дружба. Тем более… в последнее время они и сами не прочь нарушить священные границы, которые выстроились самовольно, и переставали существовать, когда руки воровато и ожидаемо соприкасались. И оба предпочли бы не нарушать момент, не называя вещи своими именами.
А такое возможно? Нет, Лиза все ещё продолжала отмахиваться от Фила, который был уверен, что от правды никуда не спрятаться. Без особенных успехов, потому что замечала, что её просветы не остаются без ответа. К ужасу, Павлова знала, что ничем себе не может помочь, и все больше и больше думала, что есть люди, которыми она не хочет ни с кем делиться. Точнее, человек. Назовем его редчайшим греческим именем из шести букв. Ну, хорошо-хорошо, так ещё марка сигарет называется. Советская.
Все в жизни Лизы Павловой катится к этому инопланетному, но она ещё пытается бороться с подобным положением вещей. Правда, в прошлые выходные кульбит был сделан настолько бездарно, что в понедельник утром пришлось вызывать врача — тридцать восемь и восемь. Больше чая с лимоном. И никаких мыслей. Все проблемы от того, что она слишком часто и много тревожит свою черепную коробку.
Космос звонил два раза. Пчёла приглашал сестру к телефону, но Лиза закашливалась, и, утыкаясь в подушку, прогоняла брата из комнаты. Закрывая двери, беспрерывно полоскала себя тем, что не хочет видеть Холмогорова. Раз ему так важно было обидеть её, упрекнув в том, что в Ленинграде она чужая, Лиза примет это к сведению. И не будет помышлять, что даже при всегда радушной Ёлке станет скучать по Москве, родственникам, Валере, Сашке и… Косу!
Но, очевидно, не как по другу. Потому что всякие узы разорвутся, когда она ступит за порог Ленинградского вокзала. Лиза будет опустошена, но и с таким диагнозом люди живут долго, механически со всем справляются.
Может, не стоит идти на такие жертвы? Москва, Ленинград, поезда, переезды…
Опять мысли! Так нельзя…
— Перемен… Мы ждём перемен! — прохрипел магнитофон в комнате через стенку, и Лиза медленно прошлепала в комнату брата, чтобы дать ему волшебный пинок и заставить привести кухню в божеский вид.
Пчёла делал вид, что куда-то собирался, но на деле пытался бороться с приступами оглушительного зёва и приливами бесконечной зимней лени. Цой в динамиках нисколько его не бодрил, а вид Лизки, возникшей в комнате, как чудо в перьях, заставил только глупо усмехнуться, проговорив вместо приветствия односложное и нецензурное:
— Бля-я-я-я…
— И тебе тоже доброе утро, братец, — Лиза плюхнулась на разобранную кровать Вити, указывая ему в сторону двери, — но минутка доброты закончена, иди драить кухню!
— Сегодня твоя очередь, кисляк, — Пчёла потрепал сестру за щёку, чтобы она оживилась, и не ходила по дому так, будто она брошенное приведение, — чего опять?
— Да так… — Лиза потянулась, и следующим же жестом обхватила плечи брата руками, пряча нос в его ключице, — ничего, Вить. Просто болеть устала. Болтаюсь, как забытая клизма. Скучно!
— Хорош заливать-то, — такого Пчёлкина точно никто не видел. Когда он баюкал сестру на руках, словно ей лет пять, и она боится бабайки, — я ж вижу, что заболеть — это так, типа предлога.
— Сорока по имени Космос донесла?
— Я вообще-то дома был, когда ты его к херам отправила.
— Книжку грустную в библиотеке прочитала, поэтому настроение было хреновое.
— Не знал, что у Коса в тачке такое есть! Понимаю! Разосрались, с кем не бывает?
— А не надо было так срезать…
— Он прав как бы. Никто бы тебе больше этого вслух сказать не решался.
— Витя, мне тяжело с ним ссориться, но я… не знаю, как объяснить происходящее! Просто сказала, что уеду учиться, жить буду у тётки, а он всё про то, что меня там съедят…
— Но ты ж поссорилась, а он огреб. Типичный Кос! Годы идут, а он, блять, на рожон лезет…
— Разберемся сами! Не дрейфь, я его бить не буду.
— Давайте быстрее, а то ходит, бля, по Рижскому, рассеянный с улицы Бассейной! Бортанула его, молодец! Сурово…
— Мне от этого не легче, — отрываясь от брата, Лиза прислоняет спину к панельной стене, обклеенной простенькими обоями. Ей не по себе, но уже не от простуды. Она уже несколько дней не видела Космоса, и представляет, что он может о ней думать. Ей ужасно хотелось к нему!
— Совет бесплатный, — Витя положил голову на колени сестры, беря её ладошки в свои большую пятерню. — У тёть Тани тоже такие были. Помню…
— Мне все говорят, что я на нее похожа, — в самые странные моменты своей жизни, Лиза часто задавалась вопросом: а как бы мама поступила? Компромиссов следователь по особо важным делам не терпела, и если что-то и хотела, то шла к своей цели напрямую. — Отвлеклись, братец! Чего ты там сказать хотел? Совет для утопающих?
— Вы же умные детишки, знаете, какой жизнью жить будете, — Пчёла иллюзий не пытал. — Не сближайтесь! Неизвестно, с какой стороны там клюнет. А у тебя все и так ладно скроено! Чего там Ёлка удумала? Институт, комсомол, ответственный комитет, а там дальше? Подыщет тебе дерьмократа какого-нибудь…
— Тьфу на тебя, тогда я точно останусь в Москве! — девушка прыснула от смеха, представляя, как план брата мог воплотиться в жизнь. — Артурчика Лапшина скажи! Тот тоже бравый комсорг с вышколенной биографией! Анна Станиславовна не раз спрашивала у тёти Вали, как я поживаю.
— Пиздец! Вали, малая, и лучше за бугор, а то Косматый этого, стопудовый случай, не простит.
— Я сама себя не прощу!
— Да ну?
Лиза немного помолчала, не спеша продолжать разговор. Не хватало бы, чтобы Витька обо всем догадался и понял, что её отношения с Космосом стали совсем не дружескими. Не нужно вмешивать брата туда, где целых два человека не могли решить, что и к чему. И Лиза не понимала, что с собой делать, кроме того, как сматывать удочки к чёрту из Москвы!
Пусть без малого неделю Лиза думает, что её план, похоже, летит в мусорное ведро.
Не все связи рвутся без крови.
— Что тебя смущает, Вить?
— Влюбишься, как
