Вернуть Небо - Alexandrine Younger
— Космос, сынок, — Ада пытается говорить с сыном спокойно, лучше других изучив его неровный характер, — а ты не пробовал поговорить с Лизой сам?
— Поговорить? — мать как всегда подсказывала Космосу самые простые вещи.
Или верные?
— Без упрёков, без обвинений, — Космосу не кажется это возможным, но Ада Борисовна не хотела, чтобы сын в очередной раз поддался собственной слабости, — если ты и вправду думаешь, что никто не остался друг другу чужим. И если ты обеспокоен.
— Не остался, но смотрит волком, — слишком много раз за сегодня Холмогоров думает про это хищное божье создание, — а твой адвокат всё выяснил? Или иначе, мам, зачем ты меня позвала?
— Мой муж, в отличие от твоего папаши, зря авансов не дает, — Юрию Ростиславовичу снова прилетело камнем в благоустроенный огород, — а всё, что я могу сказать о твоей Лизе… Заметь, о Лизе, а не о Карине, о которой ты мне ни слова не говоришь!
— Не о ней речь, мам! — мысль о Боровицкой не колет, но и отдаёт неприятным осадком. Они как бы и вместе, но тапки врозь. И возможно, что Карина устала стучать в закрытые двери. А Космос устал от отношений, в которых оказывался неблагодарной свиньёй. Но неопределенность никуда не уходила.
— Мам!.. — беседа становилась всё более и более эмоциональной. — Двадцать восемь лет уж как «мам», а всё одно!
— Мам, договаривай, — не умел сын профессора астрофизики говорить волшебных слов.
— Ещё скажи, чтобы резче! Чистая биография у неё, о семье в личном деле одно — дочка, — Ада пока не понимает, как её сын распорядится с этой информацией, но не жить бедной Лизе спокойно, — года рождения девяностого, а больше я тебе ничего не скажу. Делов наворотишь раньше времени, а мне оно надо?..
Ада бы и рада, чтобы сын жил без тревог и печалей. Но он же в неё.
— Твою дивизию, — считать Космос умел складно и быстро, пускай его блистательная маман и думает, что делать поспешных выводов не стоит, — и больше нечего?
— Тебе достаточно, — стараясь не предполагать, что произойдёт в скором времени, Ада Борисовна настраивает своего отпрыска на рациональность мышления. Которой не обладала и сама. — Но «Санта-Барбара» долбанная, признаю. Шито-крыто!
— Белыми нитками, мать его, — нелегкая дёрнула Космоса докапываться.
К добру?
— И что делать будем? — и сколько бы ребенку не было лет, он нуждается в поддержке. Хотя бы моральной. — Ответ — набить кому-то морду — не принимается!
— Спасибо, мам, — опомнился, было, Кос, скоро поднимаясь с удобного кресла, — и Коке твоему тоже…
— Но дальше ты сам? — знакомая присказка в отношениях с сыном пришлась на ум Ады как нельзя вовремя.
— Сам, — громогласно отрезал Космос, — разберусь!..
Что-то подсказывало Аде Борисовне, что в словах сына не было доли шутки.
Но ему бы с собой разобраться.
* * *
Лиза уже пять минут разговаривает по телефону, пока подруги пьют чай, обсуждая новости, накопившиеся за неделю. Ей же надо переговорить с Петербургом, иначе её вместе с Арькой объявят без вести пропавшей. Панику разведут.
Не привыкли, что Лизы и милого Ёжика так долго нет дома.
Пусть последнее для Павловой понятие относительное. Она же эмигрантка!
— Гела, всё у нас в порядке, даже не сомневайся. Арька накормлена, уламывает меня купить собаку, а я не соглашаюсь, тема не меняется. Я — кремень! Что, Багратион, предлагаешь приобрести, побаловать? Оторвался совсем от реальности? Кто гулять будет, чья это в самом деле будет собака? Вот, понял меня! Вот!..
Положа руку на сердце, Лиза собак не любит, и поэтому уступать не собирается.
А Гела всё продолжал расспрашивать…
— Где мы сейчас? У Софы с Пчёлой сидим, от жары спасаемся, — только Вити след пропал ещё утром, а Софка смотрит на Лизу как на врага народа, не меньше. Тома, собственно, тоже недалеко ушла. — Привет девчонкам передать? А как иначе, дамский угодник! Софа целует тебя в твои грузинские щёки, да, дорогой, как обычно! Тому обниму, конечно. Приедешь? А, ладно, пока не думаешь? Поняла…
Разговор ни о чём продлился ещё две минуты, пока Сванадзе не отключился.
Лиза не могла продолжать беседу хотя бы потому что Софа и Тома обсуждали не самую приятную для неё тему, которая, как им казалось, грозилась обернуться стальным клинком в бок. В переносном смысле, разумеется, но Павлова и сама понимает, что дела для неё плохи. Она влипла, если кому-то не всё равно. А что-то ей подсказывало, что так оно и будет, так оно и есть. Надо же знать этого человека, жить с ним под одной крышей хоть малое время, понимая, что если ему надо — он докопается. В этом весь Космос.
Несмотря на то, что Лиза до последнего будет настаивать: в положении, в котором она оказалась в свои юные девятнадцать, иного выхода…
Не было?
Кому она была нужна?!..
Кроме Ёлки, для которой навечно осталась большим ребёнком.
— Ситуация не из приятных, Лиз, — первой делает вывод Филатова, с грустным видом размешивая сахар в чашке.
В последние месяцы её редко увидишь в ином настроении, но на неделе она держит себя мыслью о том, что должна собрать своих подруг и друзей мужа вместе. Дай бы Бог, что почувствовав то, что близкие едины, Валера стал выздоравливать. Но пока никаких гарантий. Надо набраться терпения.
Терпения!
Но где его взять?
— Ситуёвина хреновая, Том, а наша краса по телефону лялякает и делает вид, будто позавчера ни хрена не произошло… И что теперь будет на даче? — Софа в бешенстве. Она понимает, что новый скандал захлестнет их близкое окружение уже очень скоро. Но куда Лизе деваться с космического корабля?
Билет, аэропорт, Питер?
Вариант заранее обреченный!
— Что ещё делать? Живу дальше, — Лиза пытается не выдать растерянности, которая сковывала её, стоило обратиться к волнующей теме, которая вот-вот обретёт свою, казалось бы, потерянную актуальность. — Но кто бы мне поверил, дуре ленинградской? Тогда, сейчас? Да что я вам заливаю? Как будто ничего не знаете!
— Я тогда тебе ещё говорила в девяносто первом, когда к тебе ездила, — Тома готова отчитать Лизу, как непутевую школьницу, — что это всё неправильно, нельзя, нечестно. Не должно было так сложиться. Тебе и Валера говорил, что молчит исключительно из-за
