Вернуть Небо - Alexandrine Younger
— Ёлка сказала, что он — москвич проклятущий, — цитата великой Черновой сомнению не подвергалась, а Аречка всё очень хорошо запоминала, — и где его черти носили, она не знает, мам…
— Солнышко! — и если допроса от Холмогорова Лиза избежала, то перед дочерью юлить не хочет. Но и сеять в её умной головке сомнения никак нельзя. — Обещай слушать меня, а я обязательно придумаю, как нам быть. Хорошо?
Аре остаётся только кивать головой, не подвергая внушения мамы подозрениям.
Комментарий к VIII
Любит ли Кос Лизу? Шо за вопрос…
IX
OST:
— Валерий Меладзе — Самба белого мотылька (Космос/Лиза)
Впервые в жизни Космосу Юрьевичу Холмогорову конкретно обозначили его принадлежность.
Однозначную.
По-другому он не скажет, а вот совершенно незнакомая ему девочка всё ловко расставила на свои места. Чтобы после у Космоса в голове стучал набатом детский голосок, а печальный взгляд Лизы оставил очередное больное клеймо. И не лечите. От этого нет лекарства и иных противоядий. Не изобрели ещё.
Ты — мамин космонавт…
Поразительная осведомленность.
— Ещё б я с тобой спорил, дитя раздора! — невесело раздумывал Космос, когда Лиза вместе с дочкой воровато покинула его.
Убежала. Мать-волчица!
Видеть его не хочет.
Но устами младенца глаголет истина. Космос не скрывает того, что ни с кем, кроме Павловой, не мог и не желал уживаться, ни к кому больше не хотел так привязываться. Ни от Боровицкой, которая без успеха тратила рядом с Космосом лучшие годы своей жизни. Ни от родителей и друзей, которые и рады бы его уже кому-то сбагрить, вешая ярлык остепенившегося уважаемого беса. Ни от самой Лизы, у которой семья другая и погоны на солнце блестят. И не давала она за два месяца ему никаких авансов.
У Павловой есть дела поважнее. Дочку в сад отвести, бумажки на работе с места на место покидать и чай распить (а чем ещё в пыльных казенных кабинетах заниматься?), с Софой кому-то кости перемыть от души, с Томой быть постоянно на связи. Прекрасный и удобный план, о котором Космосу поведал Пчёла, попросив не совать породистый нос в чужие дела. Иначе Холмогоров рискует нарваться на разбор полетов.
Но повод был дан, чёрт возьми!
Не самой Лизой, которая осторожничала и о себе говорила крайне неохотно, так её маленькой копией по имени Ариадна, которая одним своим видом вызывала в душе Космоса массу вопросов и противоречий.
Чего же Черновой не ко двору её благополучный зятёк? Внучке по шумок рассказывает про счастливое прошлое матери? Тем более в детсадовском возрасте, пусть по девочке видно, что она смышлёная и неугомонная. Запоминает, чтобы в нужный момент выстрелить. Как мать, впрочем. Чему удивляться?
Хоть Космос и не видит в дочери Лизы её прямого отражения. Кроме того, что волчонок какой-то, как и сама Павлова после смерти родителей. Ничего не боится и за словом в карман не лезет, но тревога в движениях заметна и за мамку цепляется, будто отнимут. Космосу знакомо это холодящее кровь чувство, но однако на месте недобитого муженька Лизы он бы лохмы всем поотрывал, чтобы не повадно было ауру в доме портить. Все словили бы по ушам звуковой волной. Но Космос надеялся, что Лиза просто не знала о казусе своей тетки. Не уследила. Все бывает!
Несмотря на то, что вопрос остался открытым…
Чья?
А если?..
Да нет, быть такого не может! Вариант невероятный, а домыслами по собственную душу Холмогоров питаться не хотел. Здоровее не будет.
Космосу должно быть безразлично, но однажды впустив Павлову в свою душу, он не может не думать о ней и не знать, чем она живет и дышит.
Неоспоримо, что самое главное — это дочь. Везде по всюду таскает её с собой, растит из бесёнка вторую себя и смотрит с обожанием и гордостью. Логично.
Почему Пчёла ни разу не обмолвился о том, с кем его сестрица новый светлый мир строит? И вообще ничего про Лизу не говорил. Табу нарушать не хотел. Негласное.
Может, что Гела, полузабытый с годами, всё-таки оказался не друг?
Не друг, а вдруг!
Сработался, значит, горячий грузинский парень с холодной ленинградской пташкой. Но с чего Сванадзе в главных подозреваемых? Других акул возле Лизы и не плавало? Да потому что слух навязчивый гулял и до сына профессора астрофизики доходил. И кому там ещё? Явно же был всё время недалеко, лечил подругу от нервно-космического потрясения: вот и решил, что нечего Лизке одной скучать. И без москвичей обойдемся, а дальше дело техники. Наверное.
Но не по тому сценарию дружок работал. Кос же знал, что вся эта гнилая питерская обстановка не для Лизы. И когда она приехала обратно в Москву, несмотря на то, что прошло семь лет, не удивился точности своего прогноза. Рано или поздно бы вернулась.
Однако с чего треклятой Ёлке говорить о нём — Космосе Холмогорове, который её ребёнка чуть до ручки не довел, в позитивном ключе? Когда чиновница указала Космосу на дверь и забвение в сердце Лизы, то ни о каких добрых чувствах и речи не шло, а тут…
Дело нечистое? Кого-то на старости лет потянуло на искупление грехов? Спасибо, но в чудеса покаяния Космос тоже не верил. И никогда ни о чём не жалел, чего и другим советовал. Но знать правду хотел. Обычное стремление.
Ничто человеческое нам не чуждо!
— Космос, ты зачем это делаешь? — недоумевала мать Холмогорова, меняясь в выражении красивого лица. Сын не всегда внушал ей доверие своим поведением, несмотря на то, что она принимала многое из того, что следовало искоренять в зародыше, но с приездом Лизы Павловой Космос ещё больше погряз в размышлениях о том, что же на самом деле ему нужно от судьбы. И с чем нужно развязаться. — Оставь девочку в покое! Ты знаешь ровно столько, сколько тебе нужно знать…
— Правдоруб я, — совершенно равнодушно цедит Кос, пощелкивая крышкой железной зажигалки, — а то мутно всё слишком. Ведёт она себя странно, а в глаза про мудака какого-то рассказывает и про то, какой же я… Чудак. На ту самую букву!
— У тебя столько связей, сынок, — Ада Борисовна недоумевает, наблюдая за тем, чем мучается всю последнюю неделю её Космос, — ну отказали бы тебе, что ли? Ты решил обходным путём… Нам, конечно, было несложно. В первый раз тебе такое за много лет говорю, но, Космос, а посоветоваться с отцом? С Сашкой твоим распальцованным в конце концов?
