Анри де Ренье - Первая страсть
Тут он замедлил шаги. Белые формы статуй нравились его мечтам. В этом обширном стеклянном саду, где песок скрипел под ногами, народу было мало… Среди газона фонтан для поливки разбрасывал свою радужную пыль. Запах листьев и земли смешивался с запахом свежего гипса. Андре задумался. Если б он был живописцем, он с удовольствием написал бы портрет такой женщины, как г-жа де Нанселль. С какой тщательностью он нарисовал бы ее лицо! Но нет, ему хотелось бы вылепить ее бюст. Разминая глину, он воображал бы, что касается самой формы ее тела. Он несколько раз возвращался к этой мечте. Она доставляла ему тайное и до того поглощающее удовольствие, что он споткнулся о клумбу и чуть не упал.
Клумба эта окружала статую, одиноко возвышавшуюся на круглой площадке и изображавшую обнаженную женщину в позе ожидания и желания. Перед этой сладострастной статуей остановилась молодая дама. Андре тотчас же узнал ее изящный силуэт. Это была м-ль Ванов. Должен ли он поклониться ей? Пока он колебался, м-ль Ванов прошла перед ним, не заметив его. Красивые глаза хозяйки магазина казались еще пылавшими от только что виденного ею изваяния. Когда она удалилась, Андре нагнулся над золоченым кусочком картона, приклеенным к цоколю статуи. На нем было написано имя Сафо…
На другой день после посещения Андре Салона, в тот момент, когда г-н Моваль после завтрака собирался возвращаться в свою контору, ему подали почту. Она состояла из нескольких маловажных бандеролей, которые г-н Моваль разбросал по столу, и одного письма. Он передал его г-же Моваль.
— Это вам, дорогая.
Г-жа Моваль взяла письмо.
— Только бы оно не было от твоей сестры с известием, что она хворает еще сильней. Да нет, почтовый штемпель из Парижа.
Г-жа Моваль стала читать:
— Ах! Это от госпожи де Нанселль.
Г-н Моваль спросил:
— Уж не хочет ли еще чего от меня Нанселль?
Г-н Моваль не любил, чтобы к его любезности прибегали слишком часто. Он считал, что раз сделанное одолжение обязывает к вечной благодарности и требует в будущем полной сдержанности. Г-жа Моваль успокоила его:
— Да нет же. Они приглашают нас на обед в будущую среду. На вот, прочти!
Андре трепетно прислушивался. Г-н Моваль отдал письмо жене.
— Что ж? Почему бы нам не поехать? Да, я занят, я знаю… Но какой-нибудь вечер, ведь это не край света. И потом я не прочь поглядеть, как они устроились, эти Нанселли.
— Тогда я отвечу госпоже де Нанселль, что мы согласны. Ведь это в среду…
Г-жа Моваль снова развернула письмо.
— Ах, тут есть постскриптум. До чего я рассеянна. Тебя тоже приглашают, Андре.
Андре покраснел. Этот постскриптум оскорблял его. Он сухо заметил:
— О, у меня экзамен.
Г-н Моваль пожал плечами.
— Твой экзамен… Я настаиваю на том, чтобы ты сопровождал нас, Андре. Я желаю, чтобы ты иногда видался с приличными людьми, а не только с богемой вроде этого Берсена или Древе.
Г-жа Моваль запротестовала:
— Но, Александр, господин де Берсен очень порядочный человек, и бедный Древе мне кажется славным мальчиком.
Г-н Моваль поморщился.
— Возможно, но Андре пойдет с нами. Это решено.
Г-жа Моваль замахала своим письмом.
— А дядя Гюбер? Среда — это его день.
Г-н Моваль ударил по столу.
— Его день, его день… ну и пусть… Не можем мы всем жертвовать ради удобств Гюбера. Его можно предупредить.
Г-н Моваль был сердит на брата. За последним обедом они поссорились. Гюбер становился вспыльчивым и невыносимым.
Г-н Моваль прибавил:
— К тому же он приходит сюда только для Андре, мы не идем в счет… Пусть Андре ему напишет. От него он отлично примет это известие. Ты берешься написать, Андре?
Андре сделал утвердительный знак. Он не слушал того, что сказал его отец. Он думал о г-же де Нанселль. В продолжение целого вечера он будет возле нее. Она будет говорить с ним. Он узнает те близкие ей предметы, которые ее окружают. Ему казалось, что таким образом между ними произойдет решительное сближение, что какая-то часть его самого останется возле нее. Может быть, он теперь займет маленькое место в ее мыслях?
И когда г-н и г-жа Моваль покинули комнату, он долго еще смотрел на оставленный на столе г-жой Моваль конверт, синяя бумага которого казалась ему столь же приятной на вид, как весенний цветок или уголок летнего неба.
XI
Г-жа Моваль кончала одеваться, когда в ее комнату вошел Андре в одном жилете.
— Мама, хорошо ли сидит мой белый галстук?
Г-жа Моваль улыбнулась.
— Какой ты сегодня покорный! Сейчас видно, что здесь нет никакой красивой дамы. Покажи-ка.
Она осмотрела бантик из белого муслина.
Андре был до того озабочен тем, чтобы не измять манишки, что не обратил внимания на намек г-жи Моваль.
— Хорошо, тогда я пойду надену фрак и буду через минуту готов. Сейчас без пяти семь.
В экипаже, который вез их на улицу Мурильо, Андре, сидя между г-ном и г-жей Моваль, хранил молчание. Он держался очень прямо. Его галстук и сорочка не переставали занимать его. В этот момент он совсем не думал о г-же де Нанселль. Фиакр катился. На Сене продолжительно стонала сирена буксирного парохода. Андре внезапно подумал о судах, которые понесут его когда-нибудь по далеким морям, и в сердце его закралась легкая печаль, делавшая более острым предстоявшее удовольствие…
Экипаж остановился на улице Мурильо. Нанселли жили в небольшом особняке, частью каменном, частью кирпичном. Андре, вышедший первым, рассматривал его фасад, прежде чем позвонил. Мовали прошли в вестибюль. Сердце Андре билось. Когда дверь в гостиную открылась, Андре увидел сначала г-на де Нанселля, стоявшего посреди комнаты и разговаривавшего со старым г-ном, которого он покинул, чтобы пойти навстречу приехавшим гостям. Г-н де Нанселль слегка волочил ногу. Тем не менее его вид не был лишен благородства, как заметил Андре; но вдруг молодой человек перестал видеть все, что его окружало. Перед ним стояла г-жа де Нанселль.
На ней было зеленое платье из тонкого, легкого и как бы хрупкого шелка. У корсажа распускался букет бледно-розовых роз. Андре жадно смотрел на нее. В первый раз он видел ее волосы, ее руки, ее обнаженную шею, ее грудь сквозь гипюр, наполовину ее скрывавший. Перед ним предстал новый человек. Она протянула ему руку, после того как поздоровалась с г-ном и г-жой Моваль, и живо и весело взглянула на него. В этом взгляде и в этом рукопожатии была какая-то товарищеская симпатия — как будто бы их возраст приближал их друг К другу и создавал меж ними внезапное согласие. В самом деле, остальные приглашенные на обед казались людьми почтенными. Де Сен-Савен был старым г-ном с седыми баками, г-жа де Сен-Савен — тощей дамой. Их сын, Жюль де Сен-Савен, чиновник государственного контроля, был в свои тридцать лет уже лысым и выказывал степенность, достойную своей должности. Когда отправились к столу, г-н де Нанселль повел г-жу де Сен-Савен; г-н де Сен-Савен — г-жу Моваль; г-жа де Нанселль взяла руку г-на Моваля. Андре и чиновник заключали шествие. Войдя в столовую, чиновник сказал Андре достаточно громко, чтобы быть услышанным г-жой де Нанселль:
