Патриция Поттер - Беспощадный

– Что за выражение? – протянул он. – А я всегда думал, что юные леди из Бостона отличаются более скромным поведением.

– Это потому, что они не встречали вас, – колко бросила она.

Его губы скривились в усмешке, затем он пожал плечами.

– Пять минут, – повторил он скучающим голосом. – Можете не давать обещаний. Но будьте уверены: попытаетесь что-нибудь предпринять – все оставшееся время проведете в хижине. Если останетесь живы.

Тут из кармана Рафферти Тайлера высунул головку мышонок, с любопытством огляделся вокруг, затем вскарабкался на его плечо.

Это был ее мышонок. Шей узнала его по размеру, по любознательности и бесстрашию. Она с изумлением наблюдала, как похититель, безжалостный, бессердечный тюремщик, очень осторожно взял зверька правой рукой и погладил по спинке пальцами левой.

– Абнер, – объяснил Тайлер, взглянув на девушку. Она шагнула к нему, не сводя глаз с мышки, свернувшейся в клубочек на перчатке.

– Мы встречались, – выдохнула она. Теперь пришла его очередь удивляться.

– Он не хотел испугать вас.

– А я и не думала пугаться.

– А есть что-нибудь, чего вы не-настоящему боитесь, мисс Рэндалл?

– Вас.

– Меня?

Прежде чем она ответила, он снова заговорил:

– Вы и должны меня бояться, мисс Рэндалл. Пусть Абнер не вводит вас в заблуждение. Я нашел его в тюрьме. А там подбирают все, что можно найти. Даже мышь.

Это не объясняло того, как нежно держали его руки укрощенного зверька. Чтобы приручить животное, нужно огромное терпение, особый дар. Шей часто замечала, что животные очень разборчивы в своих симпатиях. Они не станут, любить кого попало, в особенности такие робкие создания, как мыши.

Но Рафферти Тайлер – и мышь?

– Животным я предоставляю больше свободы, чем… взбалмошным женщинам.

Шей не смогла остановиться и бросила ему вызов:

– Вы имеете в виду меня или всех женщин?

– Все женщины одинаковы, мисс Рэндалл.

– В чем же?

На его щеке дрогнул мускул.

– Вы в самом деле хотите узнать?

Она не хотела, но почему-то произнесла:

– Да.

Он сунул мышонка в шерстяную рубашку, лежавшую на земле, а затем двинулся к ней, хмуро сдвинув брови. Подойдя поближе, он наклонился, и Шей внезапно поняла его намерение и свою ошибку. Она хотела сдвинуться с места, но его рука сомкнулась на локте девушки и не пустила ее.

– Вам известно, что говорят о любопытстве? – спросил он.

Он склонил голову и его губы прижались к ее губам грубо и требовательно. Шей попыталась высвободиться, но не сумела и, к ужасу, обнаружила, что отвечает на его поцелуй. Тот отклик, что родился в ее душе еще в самый первый раз, когда она увидела Тайлера, повторился вновь, унизив ее так, как хотел унизить он. Тело против ее воли устремилось к нему. Она ощутила тепло, которое всегда от него исходило, оно пронзило ее насквозь, связав их вместе.

Шей и раньше целовали, но то были легкие игривые поцелуи. Этот обжигающий, властный поцелуй доставлял наслаждение. Ее губы стали мягкими, и она почувствовала, как на секунду он тоже стал нежным, но затем вновь погрубел, словно жалея о секундной слабости.

Но это уже не имело значения. Ничего не имело значения, кроме пламени, вспыхнувшем в ней, когда она наконец ощутила истинный смысл того, что значит быть женщиной. Это было чудесно, и это было ужасно.

Он обнял ее, и она почувствовала его возбуждение, которое разожгло в ней новый огонь. Его поцелуй стал более настойчивым, он вторгся языком в ее рот. Ей бы следовало возмутиться, воспротивиться, но собственной воли больше не осталось. Ноги ослабели, сердце колоти лось как бешеное, внутри поднялась буря. Казалось, в ее тело что-то или кто-то вселился.

Господи, что она делает? Он пытается наказать ее, а она… она…

Шей вырвалась и отвернулась, не желая видеть победного выражения на его лице.

Она поняла, что он приблизился, когда шеи коснулось его дыхание. Услышала низкий хриплый голос.

– Я… прошу прощения. Я обещал, что не… причиню вам вреда, если вы будете послушны. Это… не должно было случиться. Больше такого не повторится.

Шей уловила боль в его словах и повернулась к нему лицом.

– Откажитесь от вендетты, объявленной… моему отцу.

– Нет. – Его голос вновь стал суров, а на лице опять проступили горестные морщины. – Не воспринимайте мое извинение за нечто большее. Я просил прощения за одну минуту, которой не должно было быть. Ничего не изменилось.

– Почему?

– А этого вам знать не следует, – отрезал он. – Помните ответ на свой вопрос.

– Но вы только что сказали, что это не повторится.

– Верно, да, но я не против запереть любопытную почемучку в хижине. – Теперь в его голосе звучал металл. – Не испытывайте мое терпение, мисс Рэндалл.

Она перевела дыхание, почувствовав необходимость избавиться от его присутствия, от собственных ответных порывов.

– Пять минут? – спросила она, вспомнив о его предложении, которое было сделано, казалось, несколько часов назад.

Он задумчиво посмотрел на нее, и она даже забеспокоилась, не изменил ли он свое решение.

Оказалось, что изменил.

– Я все-таки потребую от вас обещания, – сказал он.

Должно быть, она опять выдала свои чувства. Все, что ей хотелось сейчас сделать, – это бежать, бежать, бежать. Из-за того поцелуя. Из-за сумятицы, которую он поднял в ее душе. И она была готова сделать все, что угодно, пообещать, что угодно, лишь бы убежать.

– Но только один раз?

Его губы вновь скривились, и она поняла, что он находит забавной ее борьбу между практическими соображениями и честью.

– Ладно, – нелюбезно проговорила она. – А что будет когда я вернусь?

– Вы останетесь со мной или будете сидеть под замком в хижине.

Она хотела сказать, что предпочитает хижину, но не сказала. Разве можно предпочесть темень – свету? Свечу – солнцу?

Только Шей не была уверена, что дьявол на солнце лучше, чем темень взаперти.

Глава восьмая

Рейф нанизал форель на шомпол, поместил над огнем в хижине и снова вышел на поляну. Он дал Шей Рэндалл пять минут. Сколько уже прошло? Четыре минуты? Возможно, пять. Девушки не было видно.

Он подумал, что свалял дурака. Тюрьма, наверное, повлияла на него больше, чем он предполагал. Иначе какого черта его влекло к дочери Джека Рэндалла?

А ведь действительно влекло. Он не мог отрицать, что именно так реагировал на нее.

Будь здесь замешан только физический инстинкт, он бы справился, но, когда он целовал ее, его почти полностью поглотили другие чувства. Ему хотелось успокоить ее страхи, хотелось коснуться пальцами ее лица. Ему нужна была нежность. В нем ожила потребность отдавать нежность и получать взамен. До той секунды он даже не подозревал, как истосковался по этому редкому дару.