Линда Миллер - Грешный ангел

– Элай ушел из дому на другой день после похорон. Я знаю, что у него была, по крайней мере, одна женщина. Я… я отчаялась вернуть его…

– Тебе не нужно рассказывать об этом мне, Бонни.

– Мне необходимо с кем-то поделиться, Вебб… Мне так надо с кем-то поделиться!

Вебб обнял ее сильной рукой и привлек к себе. Бонни знала, как трудно ему выслушать все, что она расскажет, но остановиться уже не могла.

– Перед самым отъездом Элая на Кубу, я позвонила ему в клуб… Я просила его… о! Вебб! Я умоляла его прийти домой. Я думала, мы сможем поговорить…

Вебб молча ждал, когда она продолжит.

– Я вцепилась в него, Вебб… Я так боялась, была в таком горе.

– И он занялся с тобой любовью? – мрачно спросил Вебб.

Бонни бросило в жар, и слезы навернулись ей на глаза.

– Да, Вебб. Я никогда не видела его таким… он рвал на мне одежду так, словно ненавидит меня.

Бонни чувствовала, как в нем закипает ярость.

– Он причинил тебе… боль?

– О да! Но это не то, о чем ты думаешь. Это была не физическая боль, Вебб!

Бонни с содроганием вспомнила тот вечер в роскошных комнатах, где когда-то была так счастлива с мужем. Элай унижал ее, заставляя принимать самые постыдные позы, а затем бросил ее.

– Он презирал меня, Вебб, он был так холоден. Так ужасно холоден.

– Все это уже в прошлом, – сказал Вебб после долгого молчания, – я знаю, тебе было больно, но это теперь позади.

Бонни подумала о недавней ночи, проведенной с Элаем.

В ту ночь она забыла все: боль, оскорбления – и отдалась ему с такой готовностью, с какой отдаются только распутные женщины. А утром нашла ту проклятую пятидесятидолларовую бумажку. Мало того, Бонни не могла поручиться и сейчас, что, если Элай поманит ее, она не побежит к нему.

Она вздохнула.

– Это прошло, – повторил Вебб.

Милый порядочный Вебб! Хоть бы он оказался прав!

Глава 11

Голова у Элая разламывалась от боли, и жидкий свет, проникающий через окна спальни, раздражал глаза. Он натянул на себя одеяло и застонал.

– Я не помню даже, сколько выпил… так трещит голова, так мне плохо, – пробормотал он из-под одеяла.

Голос Сэта донесся откуда-то снизу.

– Ты не помнишь, как я ударил тебя по голове бутылкой?

Элай медленно спустил одеяло и попытался разглядеть человека, который называл себя его другом.

– Что?

– Ты дошел до точки и собирался переплыть Колумбию. Я должен был что-то сделать.

Элай застонал от боли, когда он нащупал на затылке шишку величиной с орех.

– Ты мог бы вразумить меня как-нибудь иначе, – заметил он.

– С таким же успехом я мог бы попытаться вразумить пень. Вставай и одевайся! Нам предстоит встреча с деятелями из Союза.

– То есть вразумлять пень, – вздохнул Элай, уставившись в потолок. – Мы занимались этим вчера, ты не забыл?

– Да, и сегодня тоже этим займемся. А если придется, займемся этим и завтра.

– Разговоры ничего не решат, Сэт. Нам надо действовать.

– Что ты предлагаешь?

– Эти бедолаги из Лоскутного городка, должно быть, по колено в воде после вчерашнего шторма. Вытащим их оттуда.

Сэт присвистнул.

– И поместим их сюда, Элай, в гостиную твоей сестры.

Элай промолчал, понимая резонность этого возражения.

– Достань немного леса и начинай строить те новые домики, о которых мы говорили, на той полосе земли, к югу от города. Нужны канализация и душ, а также место для детских площадок…

– Могу ли я взять помощника, или мне заниматься всем этим самому по утрам?

Несмотря на болящую шишку и терзающую его мысль о том, что Бонни провела ночь с другим мужчиной, Элай засмеялся.

– Найми помощника.

Элай попытался сесть, но, застонав, упал на подушку.

– Так чем ты меня ударил?

Сэт усмехнулся и, не ответив, вышел из комнаты.

Прошло немало времени, пока Элай смог выбраться из постели. Умыться и одеться тоже оказалось нелегко, когда он сошел вниз, настроение у него было скверное.

Джиноа опять возилась с младенцем. Она улыбнулась брату, не обратив внимания на его хмурый вид.

– Ты пропустил завтрак, – заметила она.

– Ничего удивительного, – проворчал Элай, открывая буфет и заглядывая в него. Найдя кувшин молока, он стал пить прямо из горла, словно назло сестре.

Только сейчас Элай заметил миниатюрное создание, которое сидело за столом, кутаясь в одеяло.

– Не обращай внимания на резкость моего брата, Сьюзен, – сказала Джиноа, – у него не самые лучшие манеры.

– Проклятье! – прогремел Элай, хлопнув дверцей буфета. Сначала Бонни отправляется на другой берег реки провести ночь с какой-то «чернильницей», затем Сэт бьет его по голове бутылкой, а теперь его унижает родная сестра.

– Черт побери! – еще раз рявкнул он.

Женщина в одеяле вздрогнула.

– Ничего, Сьюзен, – ласково сказала Джиноа, – пей чай и не бойся Элая. У него грозный вид, но он вполне безобиден.

– Безобиден, – пробормотал Элай, вылетая из кухни. Он покажет, насколько он безобиден, когда Бонни и ее любовник попадутся ему в руки.

Пятью минутами позже Элай появился в ресторане отеля «Союз» и заказал завтрак. Его стол стоял возле окна, из которого открывался отличный вид на улицу. Если кто-нибудь появится возле магазина Бонни, он сразу же заметит.

Шишка на макушке не испортила ему аппетита. Элай съел две порции окорока, четыре яйца и шесть бисквитов к тому моменту, когда заляпанная глиной коляска остановилась у магазина. С помощью возлюбленного, Бонни выбралась из нее, держа на руках Розмари. Она измученно улыбнулась и покачала головой в ответ на слова Хатчисона.

Элай бросил деньги на стол и, широко шагая, выскочил на залитую солнцем улицу.

– Папа! – закричала Розмари, протягивая к нему руки.

Оба, Бонни и ее обожатель, замерли. Бонни вцепилась в ребенка и отступила на шаг, но Хатчисон повернулся и встал перед Элаем, не выказывая никакого страха.

Розмари вырывалась и кричала:

– Папа, папа!

Бонни поспешно открыла дверь и исчезла внутри.

Одежда Хатчисона вымокла от дождя, и волосы прилипли к голове. Несмотря на это, он держался с обычным своим достоинством, за что Элай уважал его.

– Может, поговорим? – предложил Элай. Любопытные прохожие начали останавливаться, делая вид, что рассматривают товары, выставленные в витрине магазина.

– Не здесь, – ответил Вебб, – пойдемте в отель. Я хотел бы выпить горячего кофе.

У Элая непроизвольно сжались кулаки, но он взял себя в руки.

– Как угодно.

– Если не перестанешь вопить «папа», юная леди, – прошипела Бонни, грозя пальцем Розмари, – я надаю тебе шлепков и все на этом закончится, понимаешь – шлепков!