Жюльетта Бенцони - Изгнанник (LExilé)
Он не ответил, предпочитая продолжить свою мысль:
— В таком случае я надеюсь, что ты живешь там одна.
Элизабет остановилась, выпустила руку Гийома и повернулась к нему лицом.
— Почему я должна жить одна? Вы знаете, за кем я последовала.
Гийом почувствовал, как в нем закипает гнев. Это был один из тех приступов ярости, которых так боялись все обитатели «Тринадцати ветров». К этому примешивалось ужасное чувство досады, разочарования и даже стыда. Неужели он проделал такой путь, чтобы обнаружить в девочке, которую он любил больше всего на свете, признаки распутства, возможно даже извращенности, унаследованные от ее омерзительного деда?
— Ты осмеливаешься говорить об этом мне? — прорычал он.
— Я никогда вам не лгала. Разве мне следовало начать это делать?
Элизабет слишком хорошо знала своего отца, чтобы не догадаться об обуревавшей его ярости. Но она не опустила голову, напротив. Под сверкающей массой ее волос голова поднялась еще выше, взгляд светлых глаз оставался решительным.
— Ты, моя дочь, живешь с мужчиной и заявляешь мне об этом, даже не краснея! Будь он принц, король, да кто угодно, ты все равно меня позоришь. Ты хотя бы отдаешь себе в этом отчет?
— А вы? Вы-то сами поняли, наконец, что вы сделали, обрюхатив вашу племянницу, дочь вашей любовницы? И все это происходило в нашем доме! Кстати, вы на ней женились?
Элизабет говорила гневно, облегчая душу, выплескивая горечь, копившуюся так долго. Разъяренный Гийом едва не отвесил ей пощечину. Лишь опасение поставить между ними непреодолимую преграду остановило его. А может быть, и осознание собственной вины.
— Нет. Я говорил это и повторю снова: этого не будет, пока ребенок не родится живым!
— И эта мораль вас устраивает? Прежде чем кого- то проклинать, посмотрите прежде на себя! Итак, эта Лорна по-прежнему сидит в кресле моей матери, демонстрируя свой живот? Увидев вас, я надеялась, что вы приехали сказать мне, что этот кошмар закончился, что она наконец уехала... Но если этого не случилось, что такого срочного вы хотели мне сообщить, чтобы искать меня? В нашем доме ничего не изменилось, зачем же преследовать меня? Вы отлично знаете, что, если бы не эта ужасная история, я никогда бы не покинула «Тринадцать ветров».
— В самом деле? И ты бы отказалась следовать за этим юным ничтожеством?
— Я запрещаю вам оскорблять его!
— Ты ничего не можешь мне запретить! Лучше ответь: что бы ты сделала, если бы вы не встретились на пустынном пляже, а он оказался в окрестностях нашего поместья?
— Он бы не ограничился окрестностями. Он бы приехал в дом. Он как раз направлялся туда, когда мы встретились.
— Зачем он туда ехал? Чтобы поблагодарить меня за приют, за пережитую опасность, за смерть твоей матери?
— Вы не считаете, что именно вам не следовало бы упоминать об этом? Она погибла за свои убеждения, это так, но еще и потому, что вы ее предали. Поэтому прошу вас, оставьте ее покоиться с миром! Что же касается меня...
— Ты хочешь, чтобы я и тебя оставил покоиться с миром рядом с твоим любовником? — усмехнулся Гийом. — Ты моя дочь, ты несовершеннолетняя, и я приехал за тобой...
— За мной? Чтобы отвезти меня? Но куда? Не в наш дом, потому что ваша любовница по-прежнему там! Или вы собирались меня запереть? Тогда где? У тетушки Розы? Бедная очаровательная тетушка Роза! Только из- за нее меня немного мучили угрызения совести, потому что я, должно быть, причинила ей много горя. Но вы полагаете, что она приняла бы меня после того, что со мной случилось? Вы бы даже не осмелились попросить ее об этом!
— Нет, попросил бы, потому что считаю, что она бы тебя приняла. Элизабет, ты не можешь идти этим путем, на котором ты рискуешь погибнуть.
— Рано или поздно нам всем суждено умереть. А я счастлива, вы слышите, счастлива! Я живу с тем, кого люблю, вместе с ним иду по трудной дороге. Может быть, она вернет ему трон, и от этого я испытываю огромное счастье.
— Допустим, он вернет себе этот трон, хотя я в этом сильно сомневаюсь. И что станет с твоим огромным счастьем? Оно разобьется на ступенях лестницы, по которой поднимется твой дружок и на вершине которой его будет ждать какая-нибудь принцесса королевской крови.
— Отчего вы не скажете ему, моя прелесть, что вы моя жена перед Богом и что мы супруги?
В пылу ссоры ни Гийом, ни Элизабет не услышали и не увидели, как к ним подошел Луи Шарль. Но он вышел из тени деревьев и теперь стоял рядом с ними. Высокая фигура в черном, которую, словно цветок стебель, венчало красивое лицо. Нос Бурбонов и австрийская губа каким-то образом сочетались в соблазнительной гармонии под короткими белокурыми волосами, которые трепал ветер.
— Вы женаты? — ошеломленно выдохнул Гийом.
— Ну да! Я слишком сильно и слишком давно люблю Элизабет, чтобы осмелиться предложить ей ту унизительную роль, о которой думаете вы, господин Тремэн. Я на ней просто женился. Разумеется, без вашего согласия...
— Что позволяет признать этот брак недействительным. Не считая того, что вы заключали брак под вымышленным именем.
— Отец! — воскликнула Элизабет. — То, что вы говорите, недостойно.
— Так расскажите же мне, где, когда и как это произошло!
Гийом с трудом сдерживался, но молодой человек улыбнулся, и обаяние этой улыбки поразило отца в самое сердце. Как могла устоять перед ней шестнадцатилетняя девочка? Луи Шарль взял руку Элизабет и нежно коснулся ее губами.
— За исключением вашего согласия, отсутствие которого не является существенным препятствием для короля, наш брак был заключен по всем правилам. 8 июля этого года в день Святой Елизаветы нас соединил в своей церкви аббат Николя, кюре из Вьервиля. Четверо свидетелей, имена которых я не назову из осторожности, могут подтвердить, что я, Луи Шарль Французский, герцог Нормандский, дофин Венский, король Франции и Наварры, по традиции монархов взял в жены Элизабет Матильду Тремэн перед Богом и перед людьми, чтобы мы были вместе до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
Спокойный голос, который произносил совершенно естественно слова, проникнутые таким величием, обезоружил Гийома. Но он был из тех, кто отличается быстрой реакцией.
— Я не ставлю под сомнение ваши слова, — вздохнул Гийом. — Но я очень сильно сомневаюсь в том, что, когда вы достигнете ваших целей, у вас хватит смелости сделать мою дочь королевой Франции.
— Почему нет? Мы живем в такое время, когда младший офицер артиллерии, корсиканец, серьезно думает о том, чтобы стать императором. Элизабет — моя жена, господин Тремэн, и я люблю ее всей душой. Никогда я не откажусь от нее. Даже если вам трудно увидеть во мне сына, — добавил Луи Шарль, и на этот раз его улыбка была окрашена иронией.
