Маргарет Джордж - Дневники Клеопатры. Книга 2. Царица поверженная
Бесконечные изгибы реки, крокодилы на отмелях, храмы, прибрежные пески, заросли папируса и широкое лоно Нила, простирающееся в глубь Африки. Как легко забыть обо всем и закружиться в водовороте времени.
Я проплыву без остановки мимо Фил, направляясь прямиком в Мероэ. По слухам, у Первого порога между нубийцами и римлянами возникают трения, и мне кажется, что разумнее сначала, пока ситуация не осложнилась, побывать на юге. Кроме того, должен признаться, у меня есть и личный интерес: я намерен побеседовать с лекарями Мероэ и раздобыть образцы некоторых местных целебных растений. Мне давно хотелось их заполучить.
И вот я на месте. Путешествие заняло пять месяцев, оно включало в себя преодоление порогов и оказалось не таким уж легким предприятием. Но, так или иначе, сейчас передо мной городские стены, а на берегу не протолкнуться от любопытствующих. Остается лишь надеяться, что кандаке жива и правит по-прежнему. Странно, но почему-то кажется, что удаленность обеспечивает долговечность.
Она приняла меня. Она жива, хотя и мучается артритом — тяжело, но с величавым достоинством перемещает свое тучное тело по дворцовым покоям. О тебе и твоем столь давнем, но памятном визите кандаке говорила с восторгом.
— Однако я, — сказала она, покачивая головой, — предупреждала царицу, что не стоит иметь дело с римлянами. Я предлагала ей заключить союз со мной.
Она сидела на крепкой скамье с толстыми ножками, а сундук со свитками стоял рядом.
— Думаю, тут дело не столько в царице, сколько в римлянах. Они просто не могли оставить ее в покое, — ответил я.
И это была правда.
— А еще я обещала, что, когда римляне предадут и погубят ее, я за нее отомщу. И я сдержала обещание! — Кандаке торжественно кивнула и поднесла палец к левой глазнице. — Правда, мне пришлось отдать римлянам глаз.
При виде удивления и непонимания на моем лице она пояснила:
— Они задумали вместе с остальным Египтом прибрать к своим загребущим рукам и Филы. Наше святилище, а заодно и земли к югу от порога. Объявили, что территория находится под их протекторатом, и даже водрузили в храме мерзкого идола — статую своего вождя Октавиана. Я с этим смириться не могла. Нет, не могла. Такого терпеть нельзя!
Она поднялась — медленно, словно гора встала на ноги.
— Я покажу тебе, что мы сделали.
Подобно острову, таинственным образом плывущему по морю, кандаке проплыла по просторным залам и привела меня к внешнему дворику перед дворцовым храмом. Там она отдала своим приближенным какой-то приказ на их языке, и те исчезли, но скоро вернулись с лопатами. Они стали копать.
— Когда моя армия атаковала Филы, Асуан и Элефантину, пуская кровь римлянам, отдельный отряд лучников я послала в храм. В сражении я получила рану в глаз, который потом ослеп. — Кандаке произнесла это с гордостью, словно считала рану наградой. — Но ничего, я хорошо вижу и одним глазом.
В подтверждение сказанного ее глаз яростно сверкнул.
— О, мы рассеяли их и обратили в бегство, — продолжила она, — но не удовлетворились этим. Нет! Мы сделали еще и вот что.
Кандаке указала на яму, вырытую ее людьми перед храмом. Я разглядел в глубине какой-то округлый зеленый предмет.
Когда люди с лопатами отчистили его от земли, стало ясно, что это позеленевшая от патины бронзовая голова. Работники вытащили ее из ямы и поставили на землю. Она зловеще таращилась на нас, и с нее осыпался приставший песок.
То была огромная голова Октавиана с неестественно белыми глазами, выделявшимися на фоне тусклой позеленевшей бронзы. Сделанные из алебастра, они казались побелевшими от бессильной ярости.
— Мы обезглавили одну из тех его статуй, которые он нагло установил в наших святилищах, увезли голову с собой и совершили над ней ритуал осквернения, помочившись на него перед храмом в ознаменование нашей победы.
Эти слова сопровождались красноречивым жестом. Признаться, в этот момент я почувствовал, что нахожусь в совсем чужом мире.
— Теперь твоя царица отомщена и может спать спокойно, — заявила кандаке, горделиво задрав подбородок.
— Воистину так, — согласился я.
Высказывать сомнения мне показалось неразумным.
Во всяком случае, под ее присмотром твои свитки будут в полной безопасности.
Теперь в Филы. Там я исполню наконец торжественно данное тебе обещание, последнее мое обязательство.
Вот тогда ты действительно сможешь спать спокойно, зная, что все устроено в соответствии с твоей волей.
Разумеется, учиненный нубийцами погром привел римлян в бешенство, и они планируют ответные меры. Но сейчас им не до того — надо восстанавливать разрушенное, возмещать нанесенный ущерб. Я своими глазами видел обезглавленную статую Октавиана с обрубком шеи: она лежит на внешнем дворе, перед великим храмом Исиды.
Но я не хотел больше думать об Октавиане, равно как ни о чем другом, кроме этого небольшого острова с его изысканным храмом — святилищем Исиды. Белый и достаточно маленький, чтобы мой взор мог вобрать его целиком, он был великим достижением Птолемеев, знаком обручения между Египтом и знаменитой династией, занявшей трон завоеванной страны. На этих стенах высечено изображение твоего предка Птолемея Пятого, а твой отец Птолемей Двенадцатый красуется на пилонах, охраняющих внутреннее святилище. А внутри, под покровом сумрака, стоит великая статуя твоей божественной матери Исиды. Там я оставлю твое наследие. Ты доверила свитки мне, дабы я доверил их ей. А заодно оставлю и свое собственное жалкое приложение. Твоя история пришла к завершению, так пусть же пребывает там, где должно.
Весь этот храм — твой. Здесь, в невидимом для меня алькове, ты сочеталась священными узами с Цезарем. Здесь ты пребудешь вовеки, недосягаемая для все истребляющей руки Рима.
Старый жрец принял у меня свитки, не задавая вопросов. Он показал тайник в пьедестале огромной статуи Исиды, предназначенный для хранения священных реликвий. С огромным почтением жрец поместил туда все десять свитков. Он ждет вот этого, последнего, но старик умеет ждать. Он терпелив, очень терпелив. Я готов поверить, что он пребывает здесь с воцарения первого Птолемея.
Затем он показал мне сокровище: твое изваяние, вырезанное из тамариска. Оно выполнено в полный рост с таким правдоподобием, что чувственные изгибы и живые цвета на миг едва не заставили меня поверить, что я и вправду вижу тебя. Этот миг одарил меня восторгом и болью.
Жрец сказал, что под тонкими пластинками золота дерево может сохраняться веками, и твоя статуя будет объектом поклонения вместе со статуей Исиды. У тебя уже сейчас есть преданные поклонники, являющиеся в святилище, дабы засвидетельствовать свою верность.
