Чудно узорочье твое (СИ) - Татьяна Владимировна Луковская
— Спасибо за все, — чмокнула Лида тетку в щеку и вышла за дверь.
Торопливой походкой сбежала вниз по каменным ступеням и выбежала во двор. И что дальше? Куда? Улицы уже были затянуты сумраком.
— Лида, подожди, — выбежала за ней в домашней одежде тетка.
— Холодно, вернитесь назад, — почувствовала вину Лида.
— Вот адрес Бекетовых в Хамовниках, помнишь, такие чудны́е старушки. Они тебя приютят где-нибудь в уголке на раскладушке. Только не говори, из-за чего ссора произошла, а то они из бывших, пугливые. А как дядя Саша успокоится, я к тебя Митю пошлю, вернешься домой. Надо только переждать, — она виновато посмотрела Лиде в глаза.
— Спасибо за все, — обняла Лида тетку и торопливо пошла от своего прошлого.
[1] Агранов сыграл роковую роль в судьбе Н. Гумилева.
[2] Румынки — короткие сапожки по ноге со шнуровкой.
[3] Саратовский — ныне Павелецкий.
Глава XIV
Вокзалы
Ночевать к старушкам Бекетовым Лида не поехала. Во-первых, было уже поздно для внезапного визита. Во-вторых, она их почти не знала, так, видела пару раз в далеком детстве, когда тетя Варя, под предлогом прогулки с племянницей, посещала своих дореволюционных приятельниц. Дядя Саша не одобрял такие визиты. Кроме того, раз пожилые дамы всего опасались, зачем же привлекать к ним лишнее внимание, ведь Лида теперь на правах прокаженной. Но самое главное, ей двигала обида и упрямое желание обойтись без чужой помощи, как-нибудь выплыть самой. Как она собиралась «выплывать», не имея за душой ни копейки, Лида представляла смутно. «В конце концов, может, меня тоже посадят, тогда перейду на полное государственное обеспечение».
К полуночи она добрела до вокзала, нет, не Саратовского, откуда для нее когда-то начался путь в новую жизнь, покрасневшими от холода руками Лида открыла двери вокзала Северного[1] — места, где в последний раз видела Николая. Сердце болезненно сжалось. Все оказалось напрасным, она ничем не смогла помочь хорошему человеку.
Переступая через корзины, чемоданы и ноги дремавших пассажиров, Лида пробралась в самый дальний угол зала ожидания. Усевшись на скамейку, она обняла единственное свое имущество — ковровую сумку и закрыла глаза. Надо поспать, а дальше будет видно. Даже глубокой ночью вокзал был полон суетливого оживления, с перронов доносились паровозные гудки, монотонный голос объявлял об отправлении и прибытии составов. Люди срывались с мест, с горящими взорами бежали к новым впечатлениям и встречам с прошлым.
Сон не шел, события дня все крутились и крутились в голове. А вот если бы была возможность отмотать назад кинопленку времени, и прошедший день снова окрасило бы тусклое утреннее солнце, пошла бы просительница вновь к Лубянской площади? «Да, пошла бы», — огрызнулась Лида самой себе и погрузилась в туманные сновидения.
Необъяснимая тревога. Рассеянный свет. Мелодичный голос: «Извините, вы не могли бы приглядеть за моим ребенком?» «Да-да, конечно». Женщина в узком сером пальто с меховой опушкой склоняется над Лидой, дарит улыбку. Вот ведь странно — лица не разобрать, а улыбка поцелуем касается щеки. Тепло и благостно. «Лидочка, подожди меня здесь, вот с этой тетей. Я скоро вернусь. Хорошо?»
— Мама⁈
Утренняя суета беспощадно ворвалась в сон, гася и без того мутную картинку. Лида встряхнулась, протерла заспанные глаза, оглянулась по сторонам — все тот же Северный вокзал. Рядом вареными яйцами с луком завтракала семья — мать и две курносенькие девочки-близняшки. За пыльными стеклами зала ожидания еще хозяйничала темнота, большой циферблат показывал шесть тридцать.
«Где сумка⁈» — дернулась Лида, осматривая колени.
— Вон ваши вещички, во сне упали на пол, я прибрала, — указала женщина на примостившуюся рядом сумку.
— Спасибо, — пробормотала Лида и, перекинув сумку через плечо, побрела искать уборную.
Умывшись ледяной водой, прополоскав рот и пригладив пятерней спутанные волосы, Лида полезла в карман, пересчитать монетки — хватит ли доехать до университета? Внезапным открытием оказалось несколько купюр — месячный заработок Лиды в мастерских. Деньги она всегда исправно отдавала тетушке, оставляя мелочевку на транспорт и столовую, но даже эти скромные сбережения на эмоциях Лида оставила в ящике стола. А вот тетя Варя сразу сообразила и незаметно сунула непутевой племяннице деньги в карман.
От воспоминаний о тетушке набежала слеза, усилием воли Лида заставила себя встряхнуться и пошла на трамвайную остановку.
Уже при подходе к учебному корпусу мятежную душу охватил страх. А если там уже все знают? Как сейчас встретят заступницу врага народа? Может, сегодня не ходить? Все равно конспекты с тетрадями остались в ставшей теперь чужой комнате. Вернуться за ними не позволит гордость. «Трусиха, — отругала себя Лида. — Ты и так три дня пропустила. Смотри на всех с высоко поднятой головой, а конспекты возьмешь у Эльзы и перепишешь». Буквально затолкав себя в широкий холл, Лида отправилась в раздевалку.
Страхи оказались напрасными. Все было как обычно. Однокурсники мимоходом здоровались и бежали по своим делам, преподаватели чинно отвечали на приветствия. Ни призрения, ни осуждения, ни любопытства.
Аудитория уже была полна жаждущими знаний студентами. С верхнего яруса призывно махала Эльза. Лида поспешила по скрипучим ступеням к подруге.
— С выздоровлением, неважно выглядишь, — слегка толкнула Эльза Лиду в бок.
— Просто не выспалась, — зевнула Лида в кулак.
— Ух, какая у тебя восточная красота, — залюбовалась подруга ковровой сумкой.
— Я конспекты не взяла, ты мне пару листов не вырвешь и карандаш, если не трудно?
Эльза внимательно посмотрела на Лиду, но ничего не спросила, лишь протянула ей вырванный из тетради лист, пододвинула чернильницу и достала из глубин накладного кармана футлярчик с запасным стальным пером. В аудиторию торопливой походкой вошел преподаватель. Началась лекция.
Лида писала мимодумно, все время уходя в горькие мысли и ненужные воспоминания.
Невольно возникла идея попроситься к Эльзе на постой, у нее хорошая семья, приютят. Но Лида тут же себя одернула — дядька выставил лжеплемянницу за дверь, чтобы обезопасить свою семью, так зачем же подставлять чужую, это подло.
Обед в соседней столовке показался упоительно вкусным, еще бы, бродяжка не ела уже сутки. Эльза снова не сводила с Лиды пронзительных голубых глаз, пока та старательно вычерпывала ложкой суп, все ждала, когда же бессовестная подруга наконец расскажет о своих злоключениях.
— Я поссорилась с дядей Сашей и ушла из дома, — до капли выпив компот, выдала Лида.
— С одной сумкой?
— Так получилось.
— Давно ушла? — прищурилась Эльза.
— Вчера.
— И где
