Странный Брэворош - Сергей Николаевич Полторак
Валерий Петрович ко всему же обладал пробивным характером. Он долго ходил по каким-то инстанциям, и, в конце концов, добился того, что ребятам разрешили под его руководством по вечерам два раза в неделю тренироваться в спортивном зале их собственной школы. Сначала тренировались, разложив на полу обычные спор- тивные маты, которые постоянно разъезжались в разные стороны. Но очень скоро, благодаря усилиям всё того же энергичного Вале- рия Петровича, в зале появился настоящий борцовский ковёр! Это был праздник для всех мальчишек. Тренер же вызывал всеобщее восхищение и всемальчишескую любовь.
Глеб тренировался самозабвенно. Правда, вначале он словно застыл на месте. У него не получалось практически ничего! Он не мог понять причины своих неудач – просто не получалось и всё. Валерий Петрович хвалил других начинающих спортсменов, а над Глебом беззлобно подтрунивал. Всё бы ничего, но делал он это при- людно, что разжигало в Глебовой душе пожар самолюбия и стыда. Он злился на тренера, на товарищей по тренировкам, но больше всего – на себя.
–
Ты
пойми,
Глеб,
–
говорил
ему
тренер,
–
что
такое
самбо.
–
Я
и
так
знаю:
это
–
самооборона
без
оружия.
–
Формально – да. А на самом деле – это игра в шахматы, –
удивлял своими умозаключениями Глеба тренер. – Только ещё
интересней
и,
если
угодно,
сложнее.
В
шахматах
заранее
известно,
какая
фигура
или
пешка
какими
возможностями
обладает.
Ладья,
например,
может
ходить
только
прямо
и
больше
никак.
–
А ферзь может ходить, как ему угодно, – пытался загнать
тренера
в
угол
Глеб.
–
Как конь не может ходить даже ферзь, – легко парировал
тренер. – Но не в этом дело. Твой соперник – фигура неизвестная.
Он может быть высоким, низким, толстым, худым. Но это только
внешняя сторона дела. У него свой собственный запас сил, выносли-
вость,
воля,
нервная
система.
Свой
интеллект,
наконец.
Чем
умнее
человек
в
целом,
тем
больше
шансов
у
него
победить.
Противника
нужно
переиграть.
Только
тогда будет
победа.
–
Перехитрить?
–
Не
совсем.
Точнее,
совсем
не
так.
Хитрость,
это
другое.
Любое
единоборство – это, в первую очередь, борьба интеллектов, борьба
эрудиций,
понимаешь?
–
Понимаю,
–
отвечал
Глеб,
удивляясь
собственному
прозрению.
–
И
ещё.
–
Валерий
Петрович
внимательно
посмотрел
на
парня:
–
Техника борьбы, разнообразие приёмов, физическая подготов-
ка и многое другое важны. Без них – никуда. Но во время схватки
нужно мозгами шевелить. Побеждает тот, кто лучше соображает.
Запомни! Это главное. Ну и последнее. Самбо, как и любое другое
занятие в жизни, требует большого труда. Как говорили древние
греки, арбайтен унд
пахайтен. Ты понял
меня?
–
Понял.
–
Молодец, значит, владеешь древнегреческим, – удовлетворён-
но
кивнул
тренер.
2.
В то время Советский Союз любил жить от юбилея к юбилею. Всякие круглые и полукруглые даты возникали, как по волшебству. То двадцатилетие Победы в Великой Отечественной войне, то пя- тидесятилетие Октябрьской революции, то полувековые юбилеи Советских Вооружённых Сил и комсомола. К праздникам вся страна готовилась заранее. Радио, недавно появившееся в домах телеви- дение, газеты и журналы постоянно сообщали о трудовых вахтах к юбилеям, о передовиках производства и о других проявлениях всенародного ликования в связи с предстоявшими праздниками. Народ не имел ничего против праздников. Отдыхать, как говорится, не работать. Жить в обстановке предпраздничного ажиотажа было в стране делом привычным, практически – частью ментальности
нарождавшейся общности, которую сменивший Хрущёва Брежнев назвал «новой общностью – советским народом». По Брежневу выходило так, что вот-вот должна была народиться такая огромная нация. Глеб ничего не имел против этого. Ощущать себя советским человеком было легко и приятно. Многое в сознании становилось на свои места: я – советский человек, как Гагарин, Терешкова, Зоя Кос- модемьянская и Павлик Морозов. Кому неясно, обращайтесь лично к дорогому товарищу Леониду Ильичу Брежневу, он объяснит.
Пятидесятилетие Великого Октября вся страна и, как объясняли СМИ, «всё прогрессивное человечество» гуляли широко! В Москве был внушительный парад на Красной площади, в Ленинграде на Дворцовой площади организовали масштабную инсценировку штурма Зимнего дворца. На Лиговке на месте греческого православ- ного храма открыли современный концертный зал «Октябрьский», а на Петроградской стороне – спорткомплекс «Юбилейный». Земляк раздобыл, как всегда по блату, два билета на хоккейный матч СКА (Ленинград) – ЦСКА, который проходил на новой ледовой арене и, довольный, вручил их маме Глеба:
–
Сходите, Маруся, с хлопцем, поболейте за наших!
Мама
вежливо
поблагодарила,
но
на
хоккей
не
пошла:
–
Не
женское
это
занятие
«судью
на
мыло!»
кричать.
На матч в новом спорткомплексе пошли Глеб с Комариком. Серёжа Комаров был в полном восторге. Шутка ли: места в центре, возле самой хоккейной площадки. Лица всех хоккеистов видно не как по телевизору, а вот они, рядышком. Можно разглядеть пот на лбу здоровяка защитника Кости Меньшикова и даже услышать, как смачно матерится кумир всех ленинградских мальчишек нападаю- щий Игорь Григорьев! Блаженство, а не игра!
Наши продули со счётом 3:2. Обидно было: вели 2:0 и вот тебе и здрасте! Когда матч закончился, спортсмены обеих команд пожали друг другу руки, Игорь Григорьев проехал возле борта прямо рядом с Глебом и Серёжей.
–
Игорёк, подари клюшечку! – вдруг неожиданно для самого
себя
заорал
Глеб.
Великий Игорь Григорьев хмуро поглядел в сторону Глеба и, видимо, хотел привычно матернуться, но почему-то передумал и через борт протянул клюшку Глебу:
–
Держи,
пацан.
Если вам Игорь Григорьев никогда не дарил «тёпленькую» клюшку, которой только что мастерски пинал шайбу, то вы не по- знали счастья на Земле! Глеб даже не мечтал о том, что такое счастье может с ним случиться. Он нёс домой эту клюшку, как маршальский жезл и не было во всей вселенной более счастливого человека, чем Глеб.
3.
Спорт спортом, но на первом месте у Глеба по-прежнему остава- лась учёба в школе. Не то чтоб он очень уж любил учиться. Просто всё в жизни ему было понятно: взрослые работают, будущие взрос- лые, то есть дети, учатся. Всё просто и логично до предела.
Говорят, что людям в его возрасте свойственен поиск смысла жизни. Возможно, это и так. Но Глеб никогда никакого смысла в жизни не искал: он жил, потому что это
