Лиана Делиани - Мятеж Рогоносцев

Дон Алонсо молчал. По возвращении он ни словом не обмолвился о нашем последнем разговоре. Что до меня, то мне и вовсе не хотелось торопить события и переезжать в монастырь. Конечно, это не столь далеко от Эль Горра, и пейзаж, скорее всего, будет уже привычным, но там не будет моей дочери, а я навсегда потеряю свободу и погружусь в молитвы. Видит бог, я никогда не чувствовала себя предназначенной для монастырской жизни, и уж тем более, готовой к ней. При мысли о предстоящем, мне становилось страшно. Поэтому, видя, что дон Алонсо избегает меня, я тоже не стремилась попадаться ему на глаза.

Фернандо так увлекся своим мечом и пони, что Жанна надулась и, присоединившись ко мне, деловито сновала по кухне и погребам, укладывая провизию. Впрочем, через несколько дней, Фернандо надоело быть одиноким рыцарем, и он появился на кухне, сначала молча, наблюдая за нами, а потом попросив: «Тетя Лиса, налейте мне меда». Через пару минут они с Жанной, перепачканные до ушей медом, помчались играть во дворе.

Вечером, выглянув во двор на звуки свирели, я увидела несколько танцующих пар. Старик, игравший какой-то горский танец, сидел на камне у террасы, а рядом с ним пританцовывали Жанна с Фернандо. Мелодия была немного печальная, но ритмичная, и Жанна уже уверенно двигалась, теребя за руку неуклюже топтавшегося кавалера. Те, кто не танцевал, усевшись вдоль стен, смотрели и слушали. Двор постепенно заполнялся людьми. Посредине зажгли костер. В летних сумерках он весело потрескивал, и далеко разносившаяся мелодия звучала как-то по-особенному. Заметив меня, Жанна помахала мне рукой, и, подтащив ко мне Фернандо, сказала: «Мам, ну хоть ты научи его танцевать, я уже устала». Фернандо от усердия высунул язык, у него уже начинало получаться, когда он на мгновение замер, увидев, что Жанна, не теряя времени даром, нашла себе другого кавалера в лице Додо. «Давай, Фернандо, вот так, а теперь в другую сторону, вот, у тебя уже получается» — подбодрила его я. От обиды он пыхтел и все время норовил повернуться в ту сторону, где кружилось Жаннино платьице. А моя красавица дочь, оставив Додо, решила опробовать свои чары на более взрослых кавалерах и вела в круг танцующих дона Алонсо. Фернандо еще несколько мгновений наблюдал за ней, топчась на месте, потом вырвал из моей ладони свою, подбежал к Жанне, схватил за руку и повернул ее к себе. Жанна, опустив глазки, кротко как овечка, принялась танцевать, больше не пытаясь подыскивать других кавалеров. Мне неудобно было стоять одной среди танцующих, я посмотрела на дона Алонсо и, к моему удивлению, он протянул мне руку: «Прошу вас, мадам».

Этим вечером я перетанцевала много разных танцев, знакомых и незнакомых. Люди веселились, празднуя окончание зимы, победу над болезнью и просто хороший летний вечер.

Когда Жанну и Фернандо сморил сон, дон Алонсо помог мне отнести их в постель. Уложив спящего Фернандо, я забрала у него Жанну и спросила:

— Что у вас опять с рукой?

— Ничего особенного.

— Ничего особенного произошло во время столкновения на границе вашего графства? — я укрыла детей одеялом.

— В последнее время Хорхе стал не в меру болтлив.

— Я не слепая, и даже если бы Хорхе не сказал мне о столкновении с беглыми каторжниками, я бы не знала причины, но не следствия.

— Вы наблюдательны.

— Можно я посмотрю?

— Это просто рубец, и он уже зажил.

— И все же.

Дон Алонсо развязал шнуровку на рукаве колета и закатал рукав рубашки. Рубленую рану прижигали, чтобы избежать заражения. Все было сделано грубо, просто, надежно, как это принято у воинов. Выше, на предплечье виднелся почти затянувшийся след его ссоры с доном Диего. На всякий случай я лишь промыла рану и наложила повязку, пропитанную успокаивающим настоем.

— Дон Алонсо, вы могли выбирать между эль Горра и Альтамира, почему вы выбрали эль Горра? — спросила я, накладывая повязку.

— Потому что это мой дом. И дом моих предков.

— Но ведь Альтамира тоже дом ваших предков. И, сказать по правде, не в пример более роскошный.

— Эль Горра мне дороже. Это единственное место, где я хочу жить.

— Да, я понимаю, я чувствую то же по отношению к АльмЭлис. Для меня он почти часть меня самой. То есть, я не имела в виду, что поэтому… просто я хотела сказать, что он дорог мне так же как вам эль Горра… Я просто это сказала, без всякого умысла, — закончила я, запутавшись в объяснениях.

— Откуда вы знаете, что у меня была возможность выбора? — спросил дон Алонсо.

— Дон Диего как-то рассказывал о вашем уговоре.

По лицу дона Алонсо пробежала едва уловимая тень.

Я сказала:

— Наверное, если бы я была мужчиной и сделала то, что сделала, вы бы убили меня.

— Если бы мужчина утверждал, что … сочетался со мной браком… даже не знаю, что бы я сделал, — озадаченно произнес дон Алонсо.

Я рассмеялась.

— Вы очень похожи на свою дочь. Точнее, она на вас очень похожа. Вы смеетесь одинаково. А когда ваши маленькие хитрости выплывают наружу, обе опускаете глаза долу с невинным видом.

— Вы пристально за мной наблюдаете. Боитесь, что я отравлю кого-нибудь или наведу порчу на ваш гарнизон? — улыбнулась я.

— В отношении вас я больше не берусь делать никаких предположений.

— А мне кажется, наоборот, в отношении меня вы с легкостью предполагаете все самое дурное, не беретесь только предполагать хорошее.

— Хорошее в вас тесно переплетено с дурным.

— Как в любом другом человеке, — я закрепила повязку и помогла ему зашнуровать рукав. — Ну вот. Еще несколько дней вы не сможете свободно двигать рукой, но болеть будет меньше.

— Да, но дурное в вас мне невыносимо, — резко сказал дон Алонсо.

Вошла донья Хуана посмотреть, как спят дети, и, убедившись, что все в порядке, мы с ней плотно задернули занавеску.

Поутру, проходя по террасе, я услышала веселую болтовню челяди.

— Нет, она, конечно, красивая, но она все время перечит синьору. Донна Изабелла никогда так не делала… — по голосу я узнала Хуана, камердинера.

— Вот он никогда и не смотрел на донну Изабеллу так, — ответил ему женский голос.

— Как так? — неудоменный голос принадлежал Додо.

— Так, у синьора аж глаза темнеют.

— Коли мне б женщина говорила такие вещи, у меня б тоже в глазах потемнело, — вступил в разговор еще один собеседник, — Уж я б намотал ее волосы на руку и показал, кто в доме господин, больше б она слова лишнего в жизнь не сказала.

— Дурень, ты, Пабло! Своей жене можешь косы наматывать, а то — благородная дама.

— Да какая она благородная! Все делает сама, будто крестьянка. Шутка ли, у нее даже служанки нет.