Джулия Росс - Ночь греха
Ему хочется повторить. Он громко рассмеялся над собственным безумием.
– С вами все в порядке? – Нимб разноцветных огней пылает над ее волосами, словно она прошла сквозь радугу.
– Да. Да. Я безумен, мисс Марш, а вы ангел.
– Наверное, мне нужно позаботиться об огне. – Голос Энн звучал напряженно и неловко.
Ее ботинки хлюпали, когда она выходила из комнаты. Вскоре она вернулась и принялась возиться у очага. Пламя раскинулось звездными искрами.
Она выпрямилась и посмотрела на него, окутанная сине-золотым сиянием, как Мадонна.
– Могу ли я воспользоваться и другими вещами? Скажем, сухой одеждой?
– Одеждой, едой, питьем, всем, чем нужно. Этот коттедж принадлежит моему отцу.
Огонь разгорелся, и Джек потянулся к теплу. Дождь барабанил по стеклу, пламя потрескивало. Верблюды шагают ровно, шаг, шаг, шаг, кисточки покачиваются в такт. Выжженные камни простираются до горизонта. В холодной темноте шелковой палатки ему улыбается женщина. Открывается ему. Экзотический мускусный запах исходит от ее рук и податливых бедер, медлит в расщелинах ее тела…
– Вы проснулись?
Джек попытался сосредоточиться. Шерстяное одеяло укутывает его грудь и плечи, хотя рубашка прилипла к спине. Мадонна в золотистом ореоле стоит над ним, немного нахмурившись, но мокрого синего платья на ней уже нет. Ее новое платье – из белого муслина, простого покроя. Девственница.
– Вы переоделись, – сказал он. – И причесались.
Она опустила глаза, нервными пальцами перебирая юбку. Волосы лежат, влажные, прямые и блестящие, поверх темной шали с узором пейсли[3], которую она набросила на плечи.
– Должно быть, у миссис Кеньон почти такой же размер одежды, что и у меня. Ее вещи очень мне подошли, даже ботинки. Надеюсь, она не станет возражать.
– Она не станет возражать.
– Я и для вас нашла кое-какую одежду. – Она указала на груду вещей, лежащих на деревянном кресле у очага. – Вы простудитесь, если не снимете с себя мокрое. – Под облаком просыхающих волос ее лицо казалось затуманенным, хотя щеки цвели, точно дикие розы. – Если вы не можете сами, я вам помогу. Я могу хотя бы снять с вас сапоги. И я могу промыть рану у вас на виске. Я принесла теплой воды. – Она кивнула в сторону столика.
– Вы все еще хотите сделать мне повязку из вашей нижней юбки?
Розовые розы стали малиновыми.
– Я нашла чистую ткань, моя нижняя юбки вся в грязи. Джек откинулся назад и прикрыл глаза.
– Промывайте, если вам так хочется. Делайте что хотите. Я не буду вам мешать.
Ее пальцы робко прикоснулись, когда Энн стала промывать ему висок. Вода жгла, как змеиный укус, и оставила новую мокрую дорожку на его волосах. Он решил, что это к лучшему.
– Ну вот, – сказала она. – Кроме небольшого синяка, теперь это выглядит не так уж плохо. Я даже не уверена, нужно ли, в конце концов, вас перевязывать.
Джек открыл один глаз. Она поставила тазик и нагнулась, чтобы стянуть с него сапоги.
– Нет, – сказал он. – Может быть, голова у меня все еще немного и кружится, однако я могу одеться сам.
– Тогда я пойду на кухню. Я бы приготовила чаю, но чайница заперта. Дверь туда, где, как мне кажется, находится буфетная, тоже заперта, а вода из помпы грязновата, не пригодна для питья. Колодец, вероятно, переполнился. Но я нашла вон там домашнее сливовое вино. – Она указала на буфет в углу. – Хотите выпить? Оно очень хорошее. Я не знаю, что еще можно делать, кроме как ждать, пока Кеньоны не вернутся домой.
Он постарался, чтобы его голос звучал спокойно – героический подвиг, поскольку его охватила язвительная радость:
– Увы, мисс Марш, они не вернутся. Она наморщила лоб.
– Не вернутся?
– Они, должно быть, уехали сегодня утром в Блэкдаун-Эббас. Благодаря злому своеволию судьбы река задержала их на той стороне брода, а мы украли единственную на несколько миль лодку. Представляю себе, как Кеньоны сейчас уютно сидят в «Ройял-Оук» на рыночной площади, намереваясь провести там пару дней.
– Значит, сюда вообще никто не придет? – Она села. – Нам придется остаться здесь на ночь?
– Если только вы не пожелаете, чтобы я прошел десять миль до Уилдсхея сейчас. Я пройду, если хотите. По эту сторону разлива нам больше не от кого ждать помощи.
Он мог – хотя это и потребовало бы величайших усилий воли – добраться до Уилдсхея, если бы захотел. Но он не мог оставить ее одну. И он не потащит ее в бурю и тьму, чтобы она служила ему, полуслепому, поводырем. Он уже ступил на новую тропу, что разворачивалась перед ним, как Шелковый путь.
– «Посему не заботься о завтрашнем дне, – добавил он почти про себя. – Ибо завтрашний день позаботится сам обо всем. Довлеет дневи злоба его».
– Здесь такая беда, а вы смеете в шутку цитировать святого Матфея?
– В шутку? Я, мисс Марш, возможно, и язычник, но я не всуе применяю эти святые слова. Я живу по ним.
– Нет, не живете, – сухо сказала она. – Вы все время думаете о завтрашнем дне, как и я. Таковы люди.
Он рассмеялся, хотя ему было больно.
– Значит, меня поправили.
– Когда вы оправитесь настолько, что сможете хотя бы стоять самостоятельно? – Она посмотрела на дождь, непрестанно бьющий по освинцованным окнам, потом прикусила губу, словно решившись на что-то.
– Вы не можете пойти одна, – сказал Джек. – Вы не знаете дороги.
– Да. – Она сглотнула, потом лучезарно улыбнулась. – И кроме того, я не умею плавать.
Джек откинулся назад, восхищенный ее смелым юмором, и провел рукой по своим, предавшим его, глазам.
– Так что там за вино, мисс Марш? Однажды меня так же мучила жажда, если мне не изменяет память, когда оказалось, что долгожданный колодец пересох, а до следующего был еще целый день пути…
Она повернулась и двинулась, покачиваясь, словно лодка, спокойно плывущая по неровному каменному полу. Белое платье сверкнуло. Две бутылки и два стакана, один уже использованный, стояли на столе у очага.
Заставив руку не дрожать, Джек ухватил свой стакан. Вкус сливы сладко прошел по горлу и проник в грудь обжигающим жаром. Он чуть не поперхнулся. Это не вино – это бренди деревенской варки, медовый вкус которого скрывает чрезвычайную крепость напитка.
– Вы это пили? – спросил он. – И много?
– Два стакана. – Она налила себе еще, немного пролив на стол. – Мне хотелось пить. Оно хорошее, правда?
– Хорошее, только совершенно неподходящее для молодых леди.
Она хихикнула, отчего кончик ее носа очаровательно шевельнулся.
– Это сливовица, – сказала она. – Моя матушка делает такое же вино, и мы все его пьем. А еще я нашла хлеб и сыр на кухне. Я приготовлю поджаренный сыр, хотя это не очень-то изысканный обед для сына герцога, не так ли? Джек откинул одеяло, от его сапог поднимался пар.
