Маргерит Кэй - Скандальные признания
Отправлять письмо нет смысла. Нельзя допускать возможность отказа. Она нанесет Эллиоту визит прямо сейчас, не откладывая. Если его нет дома, она зайдет позже. Если он не захочет ее видеть, не уйдет, пока он с ней не встретится. Они увидятся, и она расскажет. Не все, но достаточно, чтобы убедить его и себя, что у нее для такой просьбы свои причины, пусть и невзрачные по сравнению с его собственными.
Таким образом, приободрившись, она легко взбежала по лестнице к себе в спальню. Осмотрела свой удручающий гардероб, напоминавший выцветшую палитру, пригодную, только чтобы рисовать осеннее море, но тут она ничего не могла поделать. Боясь, что решимость оставит ей, Дебора стремительно сменила платье, привела в порядок волосы и натянула сапожки. Потом застегнула длинную шубку, надела перчатки и шляпку.
Эллиот вернулся в Лондон еще угрюмей, чем уезжал. Он пытался заинтересоваться делами поместья, но управляющий Лиззи слишком хорошо знал свое дело, и он не смог себя убедить, что его присутствие хоть сколько-нибудь необходимо.
Внутренняя опустошенность сделала его раздражительным. Грызло ощущение какой-то незавершенности. И сколько бы он ни старался, Дебора все равно занимала все его мысли и сны. Ее противоречивые поступки завораживали, и он злился на себя. Такая интригующая и соблазнительная женщина, но очень скрытная и сдержанная в проявлении чувств. И явно не желала ничего менять. В одну минуту она дика и безрассудна, а в следующую вспыхивает недоверчивостью. Ее поцелуи были совершенно особенными, но не слишком опытными. Как может быть невинной распутница? Как может такая невероятная и привлекательная женщина считать себя заурядной? Она такая сильная и такая хрупкая. Тень прошлого накрывала ее почти с головой, но она этого не признавала. Страсть и сопереживание — такие чувства она у него вызывала. Она убеждала его ей довериться, но не желала доверяться сама. Бессмысленно думать о ней и бессмысленно бороться с этими мыслями.
За те бесконечные свободные часы, что даровало ему временное отступление, Эллиот множество раз так и сяк вертел в уме случившееся, впрочем безуспешно. И попытки отвлечься на тему своего будущего имели столь же печальные последствия. Ему необходимо придать своей жизни какой-то осязаемый облик, но он понятия не имел какой. Единственный облик, который его интересовал, принадлежал Деборе. «Существует единственный выход, — решил Эллиот, — вернуться в Лондон и возродить Павлина, даже если это вызывает куда меньше энтузиазма».
Дебора появилась точно в день его возвращения. Увидев ее в холле своего дома, Эллиот неожиданно ощутил, как замерло сердце. Сказав себе, что не может выпроводить ее, не выслушав — хотя она, похоже, ожидала именно этого, — он пригласил ее в небольшую гостиную.
Она очень нервничала, пока он не закрыл дверь от любопытного ординарца, сейчас работавшего у него мажордомом. Глаза у нее неестественно блестели, шляпка съехала набок, словно она дергала ее за ленты.
— Леди Кинсейл. Какая неожиданность. — Эллиот отвесил небольшой поклон.
— Дебора. Просто Дебора, — попросила она, вздрогнув от его ироничного тона.
— Не хотите присесть?
— Спасибо. — Она осторожно опустилась на полосатую софу. Приятная комната. Элегантная, под стать хозяину, не показная. Глянув из-под ресниц, Дебора осознала, что успела забыть, какой он высокий. И жесткий взгляд, который в определенном смысле ей нравился. И рот. Тонкая верхняя губа. Складки по углам рта. Она уже забыла, как чувствовала себя в его присутствии. Легкой, нежной, страстной. Женственной.
Боясь растерять решимость, Дебора начала заготовленную речь:
— Я знаю, что не подобает наносить визит без предупреждения, но мне нужно было вас увидеть. И я опасалась… боялась писать вам, вдруг вы меня проигнорируете. И я бы поняла почему, после нашей последней встречи. Я была с вами груба, и хоть по-прежнему думаю, что… мы не должны были… и тому есть причины… но это меня не извиняет. Я решила, так будет лучше, но оказалось… короче говоря, мне нужно было вас увидеть.
Слушая ее спутанную речь, Эллиот изо всех сил сдерживал улыбку, предпочитая держаться своей обиды, не интересоваться ее словами, впрочем без особого успеха.
— Меня не было в городе, я уезжал в свое загородное поместье. Зайди вы накануне, не застали бы меня здесь.
— О.
Уголки его губ слегка дернулись вверх. Улыбка? Дебора рискнула улыбнуться в ответ.
— Как поживаете? — спросила она, хотя ответ был очевиден. — Вы прекрасно выглядите, — глупо добавила она. — Деревенский воздух вам явно на пользу.
— Думаете? Должен признаться, я чуть не свихнулся от скуки.
— О. — Дебора уставилась на руки. И когда она успела стянуть перчатки? Между большим и указательным пальцами красовалось синеватое пятнышко, которое ничем не смывалось. — А ваше поместье… не думаю, чтобы вы раньше упоминали… где оно находится?
— В Гэмпшире.
— Там живет ваша семья? Я знаю, что ваш отец умер, а сестра живет в городе, но у вас должны быть и другие родственники. Они есть почти у всех. Кроме меня. Я не такая, как все. — Она чувствовала, что говорит долго и занудно, но это позволяло ей отложить обсуждение темы, ради которой пришла.
— У меня есть двоюродные родственники, но мы не близки. Так что там находились только я и мой управляющий, который на беду слишком хорошо знает свое дело.
— Думаю, вам очень повезло, хороший управляющий сейчас на вес золота. Я сбилась со счета, сколько раз говорила Джереми, что его управляющий ведет себя так, словно его просят оплатить ремонт из собственного кармана. Неудивительно, что мы потеряли всех хороших арендаторов и земли пришли в негодность и запустение. Но Джереми, видимо, это не волновало. «Я умру раньше, чем стану банкротом», — частенько говорил он. — Дебора резко оборвала себя и залилась краской. — Так или иначе, вам явно повезло.
— А ваш муж? Он был прав?
— Что? О, вы имеете в виду, умер ли он до того, как обанкротился? — Она покачала головой. — Если послушать его кузена, то да, но это не так. Почти все земли были майоратом и не подлежали продаже, у нас практически не имелось закладов. Но я пришла говорить не об этом.
Эллиота тронула ее проникновенная речь. Он опустился рядом с ней на софу. Не иначе расточительный муж опустошил семейную мошну и оставил вдову в очень стесненных обстоятельствах. И судя по скупости нынешнего лорда Кинсейла, вряд ли тот старается облегчить ее участь.
— Я рад, что забрал тот голубой бриллиант, — импульсивно произнес он. — Если б я знал, прихватил бы семейные драгоценности и отдал их вам.
