Кэйтлин О'Райли - Рождественский подарок
– Мисс Иветт, лакей Дэвис только что принес сообщение от вашей сестры. Ее маленькая дочурка совсем разболелась, у нее сильная лихорадка, и мисс Лизетт не может ее оставить. Она сожалеет и придет так скоро, как только сможет.
У Иветт сердце упало от такой новости. Бедная малышка Элизабет. Конечно, Лизетт нужно оставаться с ребенком. Иветт о другом и не помышляла. И все-таки она рассчитывала, что сестра приедет в Девон-Хаус. Чтобы помочь матери. Чтобы поддержать ее, Иветт.
Лицо Джеффри помрачнело.
– Спасибо, что сообщили, Грейнджер.
Дворецкий снова посмотрел на Иветт:
– Могу я чем-то помочь, мисс? Только прикажите.
– Нет, спасибо.
Грейнджер кивнул.
– Пожалуйста, дайте мне знать, если понадобится помощь, – сказал он и вышел.
Снова на глаза Иветт навернулись слезы. Лизетт сегодня не приедет в Девон-Хаус. Теперь Иветт одной придется заботиться о матери, даже без помощи сестер. У нее нет выбора, надо справляться в одиночку. Она молча молилась, чтобы мать не умерла. Иветт не могла вынести мысли, что это произойдет, когда она будет одна.
– Ох, Джеффри, Лизетт не придет… – Едва способная дышать, она смотрела на него.
Джеффри молча притянул ее в свои сильные руки.
– Я здесь, и не оставлю тебя, Иветт, – прошептал он, успокаивающе поглаживая ее по волосам.
– Я так по ним всем скучаю, – всхлипнула, уцепившись за него, Иветт.
Она скучала по Колетт и Люсьену, по своим племянникам Филиппу и Саймону. Дом без них в последние два месяца казался таким пустым. Иветт не могла припомнить время, когда рядом с ней не было хотя бы одной из сестер. И с тех пор как она переехала в Девон-Хаус, кто-то из них всегда находился рядом. Теперь все переменилось.
Никогда в жизни она не чувствовала себя такой потерянной и одинокой.
– Я знаю, милая, – пробормотал Джеффри. – Я тоже по ним скучаю.
Джеффри какое-то время держал ее, и она напитывалась его силой. Он понимал, что она чувствует, потому что в определенном смысле это была и его семья. Иветт медленно высвободилась и сделала глубокий вдох.
– Прости. Обычно я не такая плакса. Спасибо тебе.
Джеффри одарил ее своей самой теплой улыбкой, от которой таяли женские сердца.
– Не за что.
Он выглядел таким невероятно красивым, когда улыбался, и она почти забыла, что в этом доме произошло. На миг прикрыв глаза, Иветт откинулась на подушки софы, плотнее закуталась в одеяло и поджала ноги.
– Опомниться не успеешь, как твоя мама поправится, сестры съедутся домой к Рождеству, и все будет хорошо, – сказал он и взял в руки ее правую ногу. Медленно он расшнуровал маленький черный ботинок.
– Надеюсь, ты прав. – Удивленная его действиями, Иветт затаила дыхание, когда он мягко снял ее ботинок, как зачарованная она наблюдала за его движениями.
– Конечно, прав, – сказал он. – Я всегда прав. – Он снял с нее левый ботинок и положил ее ноги себе на колени.
Это было шокирующе интимное действие с его стороны, но Иветт не возражала. В этот страшный ноябрьский вечер она позволила лорду Джеффри Эддингтону снять с нее ботинки. Она чувствовала заботу и ласку мужчины, который так легко вызывал в ней чувство покоя и безопасности.
– Ты помнишь, как я впервые встретил тебя, Иветт? – спросил он, машинально растирая ее ноги. Он нажимал большими пальцами на точки ступней, снимая напряжение.
Никто прежде не касался ее ног, ощущение было слишком волнующим, чтобы легко его вынести. Ей пришлось собраться с мыслями, чтобы ответить на вопрос Джеффри.
– Это было в магазине, насколько я припоминаю.
Продолжая неторопливо растирать ее ноги, он заговорил:
– Я познакомился со всеми твоими сестрами даже раньше, чем с тобой. Но помню, что в тот день ты была в красном платье, карабкалась по стремянке, выглядела просто восхитительно и отчаянно старалась вести себя как маленькая леди.
– Платье было темно-синее с красными полосками и красными лентами, я его так любила! – Иветт улыбнулась, странно растроганная тем, что Джеффри помнит о ней даже такие незначительные подробности.
– Ты была еще подросток, но я все равно знал, что ты самая хорошенькая из сестер Гамильтон.
Жаркий румянец вспыхнул у нее на щеках.
– Джеффри!
– Это правда. – Он подмигнул ей.
– Я помню, ты был такой лихой щеголь. И склонился над моей рукой как рыцарь.
– Я так поступил? – рассмеялся Джеффри.
– Именно так, и я чуть в обморок не упала. Потом Джульетт выпроводила меня из комнаты. Но в тот день у тебя на лице была ужасная ссадина.
– Ах да. – Он широко улыбнулся Иветт и, припоминая, потер щеку под глазом. – Я и забыл об этом. Люсьен ударил меня.
– Люсьен? – изумилась Иветт. – С чего это он тебя ударил?
– Это долгая история, и не мне ее рассказывать. Короче говоря, мы с Джульетт вмешивались в его роман с Колетт. Так что я получил по заслугам. Но сколько тебе было тогда, Иветт?
– Мне исполнилось тринадцать в тот год, когда Колетт встретила Люсьена, и мы все познакомились с тобой.
– А теперь? – Он продолжал растирать ее ноги.
– В январе будет двадцать один.
– О, да ты совсем взрослая! – Его синие глаза пристально смотрели на нее. – И я прав.
– В чем?
– Ты самая красивая из всех твоих сестер.
У нее на миг дыхание перехватило, в ответ она смогла только охнуть.
– Это чистая правда.
У Иветт сердце подпрыгивало от настойчивого взгляда его синих глаз. Медленно она высвободила ноги из его рук и поджала под себя.
– А тебе сколько?
– Тридцать три.
– И ты до сих пор холостяк! Тебе давно следовало подыскать невесту. Люсьен давным-давно женился на Колетт, а вы с ним ровесники. Как тебе удалось сохранить свободу, Джеффри, когда все женщины без ума от тебя?
Выражение его лица сделалось серьезным.
– Немногие захотят выйти за незаконнорожденного сына. Ты знаешь это не хуже других, Иветт.
– Это неправда.
– Ты вышла бы за меня?
Она неловко хихикнула от его вопроса, в котором, казалось, содержался какой-то глубокий подтекст, которого она не могла понять.
– Нет, конечно, нет. Я никогда бы за тебя не вышла. Но не из-за твоего происхождения.
Он смотрел на нее внимательно, почти со скептицизмом.
Она заколебалась, прежде чем продолжить, испытывая странное чувство, словно оборонялась.
– Нет… Я не могу выйти за тебя, потому что слишком хорошо тебя знаю, Джеффри.
– Как это понять? – нахмурил он брови.
– Я знаю, какой ты.
– Нет, – криво улыбнулся он. – Ты только думаешь, что знаешь, какой я.
