Элизабет Вернер - Сбежавший жених
– Разве вы не зайдете поздороваться с папой и Эрихом? – спросила Майя.
– Нет, я не могу показаться в доме в таком виде. Я приеду на днях, если позволите?
– А вы боитесь, что я могу не позволить?
– Кто знает! Духи воды не ладят с духами земли, но я все-таки попробую. Пока же я попрошу вас принять от меня это в знак примирения. Вы знаете, как тяжело она мне досталась, – и он с легким поклоном протянул девушке цветущую ветку, которую держал в руке.
Вильденроде слушал молча, но не сводил глаз с разговаривающих, их фамильярность, казалось, в высшей степени поражала его, а когда граф стал прощаться, он поклонился ему очень холодно, произнес несколько не менее холодных слов, быстро вошел с Майей в парк и сильно хлопнул калиткой.
– Вы, кажется, очень близко знакомы с этим господином, – заметил он, идя с ней к дому.
– О, еще бы! – непринужденно ответила его спутница. – Граф Виктор был товарищем Эриха и не раз в детстве играл со мной. Я очень обрадовалась, увидев его опять после шести лет разлуки.
– В самом деле? – протяжно произнес барон, с каким-то странным выражением посмотрев на фигуру графа, исчезавшего за деревьями.
– Как бы мне незаметно прокрасться в свою комнату? – сказала Майя, не обратив на это внимания. – Папа рассердится, если увидит меня.
– Да, он будет бранить вас, – с ударением сказал Вильденроде. – Мне самому хотелось бы сделать то же. Когда начался дождь, я пошел в парк искать вас и вдруг узнаю от садовника, что час назад вы ушли в лес. Какая неосторожность! Неужели вам совершенно не приходило в голову, что ваши домашние могут встревожиться… что я буду беспокоиться о вас?
Этот вопрос вызвал на лице девушки яркий румянец.
– О, беспокоиться совершенно не стоит; здесь, в Оденсберге, меня знает каждый рабочий, каждый ребенок.
– Все равно, впредь вы не должны уходить так далеко без провожатого. Вы обещаете, Майя, не правда ли? А в залог того, что вы сдержите слово, я попрошу у вас это, – и барон вдруг, как будто шутя, выхватил из ее рук ветку цветущей яблони.
Майя взглянула на него не то испуганно, не то недовольно.
– Мою ветку? Нет! На каком основании я должна отдать ее вам?
– Потому что я прошу.
– Нет, господин фон Вильденроде, я не отдам этих цветов.
Молния гневного изумления сверкнула в глазах барона, он не ожидал, что это «дитя» способно на такое резкое сопротивление, когда дело касалось его желания. Это подзадорило его во что бы то ни стало настоять на своем.
– Вы так дорого их цените? – спросил барон с жесткой насмешкой. – Кажется, и граф чрезвычайно ценит их. Не имеет ли этот «знак примирения» какого-нибудь тайного значения для вас обоих?
– Это была шутка, ничего больше! Виктор – товарищ по детским играм.
– А я для вас чужой – вы это хотите сказать, Майя? Я понимаю! – В его словах слышалась горечь.
Ее карие глаза испуганно и с мольбой посмотрели на него.
– О нет, я не думала этого, право, нет!
– Нет? А между тем вы зовете его по имени, тогда как я остаюсь для вас господином фон Вильденроде. Как я просил вас хоть один-единственный раз произнести мое имя! Я никогда не слышал его из ваших уст.
Майя ничего не ответила и стояла неподвижно, с пылающими щеками и потупленными глазами; она чувствовала на себе его горячий взгляд.
– Неужели вам так трудно звать меня по имени? Ведь я имею право требовать этого как будущий родственник. В самом деле так трудно? Ну хорошо, я не буду настаивать, чтобы вы называли меня так в присутствии других, но сейчас мы одни, и я хочу слышать свое имя… Майя!
Еще секунда колебания, а потом дрожащие губы девушки тихо произнесли:
– Оскар!
Мрачное лицо барона осветилось неизмеримым счастьем, он сделал порывистое движение, как будто хотел прижать к своей груди девушку, которая стояла перед ним, дрожащая и смущенная, но потом обуздал свое желание и только крепко сжал маленькую дрожащую ручку.
– Наконец-то! А вторую просьбу? Ветку, Майя, которую дал вам другой и которую именно поэтому я не желаю оставлять в ваших руках! Прошу вас!
Майя больше не сопротивлялась, безвольная от этого взгляда и голоса, она протянула ему ветку.
– Благодарю! – тихо прошептал Оскар.
Он произнес только одно это слово, но в нем слышалась с трудом сдерживаемая нежность.
В это время у открытого окна дома появилась Леони Фридберг; увидев свою воспитанницу, она в ужасе всплеснула руками.
– Майя, да неужели вы выходили в такую погоду? Ведь вы можете простудиться! Боже, в каком вы виде! Скорее снимите мокрый плащ!
– Да, это и я посоветовал бы сделать, – улыбаясь сказал Оскар. – Скорее, скорее домой!
Девушка с поклоном проскользнула мимо него. Вильденроде последовал за ней в дом, но в передней остановился, взглянув на яблоневую ветку, он нахмурился, у него мелькнуло подозрение, что он может встретить какую-нибудь помеху при выполнении своего плана, а между тем осознавал, что говорить об этом теперь опасно, он еще недостаточно милостиво принимался Дернбургом, а тот едва ли не задумываясь отдаст свою любимицу человеку, который намного старше ее, да и в Майе он еще не был уверен. Одно необдуманное слово могло все испортить. Надо же было именно теперь явиться этому графу Экардштейну и на правах друга детства вступить в дружеские отношения с Майей!
Несколько минут барон стоял, погруженный в раздумье, потом поднял голову, и его глаза опять блеснули гордым сознанием собственного достоинства. Он не боится борьбы за обладание Майей! Какое малодушие сомневаться в исходе состязания с этим безусым франтом! Горе ему, если он осмелится стать на пути барона Вильденроде!
Майя стояла у окна своей комнаты, не сняв мокрого плаща, и мечтательно смотрела на затянутое тучами небо, тихая, счастливая улыбка бродила на ее губах. Встреча в лесном домике была забыта, образ товарища по детским играм расплылся, она видела только одно – глубокие темные глаза, взгляд которых опутывал ее какими-то волшебными нитями, слышала только сдержанный голос, дрожавший от подавленной страсти. На душе у нее было сладко и в то же время жутко, она сама не могла бы сказать, что означает это ощущение: горе или радость.
Глава 9
Наступила весна. Она победоносно проложила себе путь сквозь бури и холод, мороз и туман и пробудила землю к новой радостной жизни.
По склону горы, покрытой зеленеющим лесом, быстро подымался одинокий путник. Было раннее утро, лес стоял еще погруженный в глубокую синеватую тень, а на мшистой почве блестели тяжелые капли росы. Этим путником был Эгберт Рунек, выполняя обещание, он шел на Альбенштейн, чтобы осмотреть крест на вершине скалы. Инженер вышел из леса на маленький горный лужок, прямо перед ним высилась эта могучая Скала. Совершенно обнаженная, она отвесно поднималась из темного соснового леса, обступившего подножие; вершина состояла из нагроможденных друг на друга зазубрин, в расселинах лепились карликовые сосны и хилый терн. Исполинский крест, укрепленный на вершине, отличал эту возвышенность от других.
