Барбара Мецгер - Скандальная жизнь настоящей леди
Майор отпускал комплименты ее платью и новой прическе. Он обратил внимание на это, но, как показалось девушке, в каком-то добродушном смысле. Старичок и выглядел как чей-то эксцентричный родственник, немного неряшливый, косматый и старомодный.
Как только юный слуга вышел из комнаты, оставив последние блюда на столе, чтобы они сами смогли обслужить себя, Симона сказала, что она приняла решение.
— Позже, моя дорогая, позже. Давайте не будем портить великолепную еду миссис Джадд такими важными делами.
Она почти не могла есть, только не тогда, когда впереди маячил трудный разговор, но на майора это, кажется, не влияло. К тому же сегодня он выглядел как-то по-другому; у девушки хватило времени заметить это, пока он ел. Симона могла бы поклясться, что кончики его усов топорщились вверх, когда она впервые встретила майора. Теперь эти кончики смотрели вниз, как у мистера Харриса, чьи губы и так всегда угрюмо опускались в том же направлении. К тому же у миссис Бертон майор хромал сильнее, подумала она, но, возможно, его утомил подъем в гостиную мадам. Или погода в тот день заставляла его кости ныть. Дедушкины пальцы всегда распухали перед ливнем. Для разнообразия, этот вечер был сухим и ясным.
Майор, тем не менее, опирался на свою трость, когда они направились в гостиную после обеда. Он с радостью откажется от возможности покурить в одиночестве ради ее компании, заявил майор Симоне.
Она начала говорить ему о своем решении, но старичок поднял руку вверх.
— Я могу обойтись без сигары ради удовольствия от вашего присутствия, моя дорогая, но мне хотелось бы насладиться портвейном после обеда, особенно в конце тяжелого дня. К тому же он помогает старческому пищеварению, знаете ли.
Девушка видела, что майор еще не готов к разговору. Он попросил ее заказать себе чай, что означало бы еще одну отсрочку. Вместо этого Симона решила попробовать портвейн, нарушив еще одно правило благопристойного поведения для леди. Книга с этими правилами была выброшена в окно несколько дней назад, и так или иначе, но никто не узнает об этом, кроме них двоих и мисс Уайт.
Кошка обвивалась вокруг ног майора, затем прыгнула ему на колени, полностью игнорируя Симону. Было довольно странно, что большая кошка шипела на мистера Стамфилда, выгибала спину при виде работников, доставляющих покупки, подергивала хвостом в сторону Джереми, но обожала майора и его помощника.
Симона ожидала, что майор Харрисон заметит изменения у своей любимицы, то, как она хорошо причесана и стала легче по весу, но он ничего не сказал, просто откинулся на стуле и удовлетворенно вздохнул, одной рукой поглаживая теперь гладкий белый мех, а в другой держа стакан.
Симоне не понравился вкус портвейна, а также то, что ее усилия были проигнорированы, а ее речь откладывается. В конце концов, она пошла к двери, где ждал Джереми, чтобы попросить принести поднос с чаем.
Ввезли тележку, разлили чай, а майор все еще потягивал портвейн и вздыхал. Кошка мурлыкала. Наконец, почти неохотно, майор отставил стакан в сторону.
— Теперь, моя дорогая, мы можем начать нашу дискуссию.
— Благодарю вас. — Она попыталась произнести «наконец-то» себе под нос. Человек имел право расслабиться в собственном доме, считала Симона, хотя она ощущала себя натянутой, словно тетива лука. — Я приняла решение. Я…
Он прервал ее.
— Прошу прощения, но и я сделал то же самое. Так что я избавлю вас от неловкости отказываться от моего предложения. Я отзываю его.
— Я еду.
— Да, так вы и сказали мистер Харрису, и весьма настойчиво к тому же. Я понимаю ваши сомнения, и восхищаюсь вами из-за них. Не бойтесь, что я разозлюсь, моя дорогая. Вспомните, что именно я предложил вам воспользоваться этим временем, чтобы принять такое радикальное решение, не так ли?
— Вы не понимаете. Я еду с вами на прием к лорду Горэму в Ричмонд.
В своей обычной, созерцательной манере поведения он подождал перед тем, как ответить, а затем спросил:
— Со всем, что эта поездка влечет за собой?
Симона ощутила, как краска заливает ее щеки, но она смотрела прямо на майора, проклиная чертовы очки, которые скрывали его глаза и большую часть лица.
— Да, я хочу быть вашей… компаньонкой.
— Нет, вы не хотите. — Он поморщился, а затем попросил чашку чая с большим количеством сахара.
Девушка приготовила чай и поднялась, чтобы передать ему чашку.
— Вы не можете знать этого.
— О, я знаю. — Майор сделал большой глоток сладкого чая и при этом почти обжег себе язык. — Кроме того, вы сказали об этом мистеру Харрису.
— Я передумала.
— И я передумал. — Он сделал еще глоток чая.
— Что насчет той ерунды, о которой вы говорили: об опасности, о том, как вам нужно сопровождение, о новом лице и образованной женщине? Кроме того, вы уже потратили целое состояние на мою одежду и моего брата.
Он отмел это в сторону, как мог сделать только богатый человек.
— Деньги не так важны, как ваше самоуважение.
— Они важны, если человек голодает. Милостыня делает завтрак горьким.
Майор предпочел неправильно понять ее слова.
— Неужели миссис Джадд плохо вас кормила? — Он медленно оглядел ее с головы до пят, его пристальный взгляд задержался на бедрах и груди девушки, подчеркнутых тонкой тканью светло-бежевого шелкового платья.
Симона быстро вернулась назад на свой стул напротив него, подальше от его изучающих глаз. Это все, что она могла сделать, чтобы удержаться и не прикрыть рукой лиф платья, где, на ее вкус, было явно маловато ткани. Мадам Журне заявила, что сделала декольте по вкусу джентльмена, а не гувернантки. Как только девушка уселась, она заявила майору:
— Миссис Джадд — великолепная экономка и кухарка, как вы, должно быть, знаете. Она никогда не позволила бы гостю в вашем доме остаться голодным, не важно, одобряет она этого гостя или нет. — Экономка не одобряла Симону, но майора это вовсе не беспокоило. Или миссис Джадд, как полагала Симона.
Харрисон кивнул.
— Итак, вы не бродите голодной. А образование вашего брата обеспечено. Так же, как и его благосостояние. — Он вытащил из кармана несколько бумаг. — Рексфорд согласился стать опекуном, но только в самом крайнем случае. Одежда — ваша, и вы можете оставить ее себе. Так что вам нет нужды совершать проступок, о котором вы можете жалеть всю оставшуюся жизнь.
— Нет, сэр, я не согласна. Я больше буду жалеть о том, что не поехала туда. Вы были добры и более чем щедры, но я намереваюсь выиграть соревнование у лорда Горэма.
— Черт! Я знал, что не должен был и близко подпускать к вам Дэниела. Он тупоголовый растяпа, осел. Никто другой не стал бы упоминать об этом.
