Жаклин Нейвин - Наследница из Гайд-Парка
– Она даже не посмотрела в нашу сторону, когда нас представляли обществу, – сказала Грейс, бросив взгляд в направлении женщин. – Наверное, она считает себя лучше нас, после того как семья ее отца решила ее признать. И не говори мне, что она меня не узнала. Я же не изменилась за это время так сильно, верно?
– Она лжет, – негромко произнес Роман, не заботясь, слушает его сестра или нет. – Когда она говорила, то перебирала ногами под юбкой, словно схваченный за уши кролик.
– Да, я стала выше, – продолжала Грейс. – И мои волосы потемнели. Может, она на самом деле меня не узнала?
– Она не желает говорить о сыне или муже.
Только тут Грейс сообразила, что они говорят на совершенно разные темы.
– О, черт возьми! Я не собираюсь весь день обсуждать Тристу Нэш или Фэрхевена. Мне не стоило сюда приходить. Я чувствую себя все более и более неудобно.
– Она вовсе не относится к тебе пренебрежительно, – уверил Роман, удивив тем, что он ее слушал, даже несмотря на размышления вслух. – Лучше чем-нибудь угостись. Уйти ты всегда успеешь.
– Я не могу есть. – В ее голосе был страх.
– Тогда положи что-нибудь на тарелку и катай по кругу, пока я ем. Если ты ничего не возьмешь, это может обидеть хозяйку.
«Почему я так не хочу покидать дом?» – с удивлением подумал Роман. Потому что он остался эгоистичным и в нем ничего не изменилось с тех времен, когда он ребенком носился по окрестностям, ломая все вокруг? Почему он не принимает во внимание желание сестры покинуть этот дом?
Триста... может, ему надо поговорить с ней наедине? Потому что он заметил, что она лгала.
От внезапной догадки у него захватило дух. Ему нестерпимо захотелось немедленно поговорить с ней без посторонних. Но как это сделать? Это он организует, он просто мастер выходить из подобных ситуаций.
– Ее тетушка в своих перьях выглядит просто смешно, – фыркнула Грейс. – Что за глупая женщина!
Роман предупреждающе посмотрел на нее:
– Леди Мэй имеет самое прочное положение в обществе, Грейс. Думай, о ком говоришь. Большинство людей относятся к ней с уважением и сердечностью.
Эти слова Грейс не понравились.
– Я хочу уйти, Роман. Ты должен немедленно проводить меня домой.
– Почему? Потому что у леди Мэй розовые перья?
– Конечно, нет. Когда я вижу... эту женщину, – конечно, имелась в виду Триста, – это действует мне на нервы. Она для меня настоящее проклятие – и всегда им была.
– Эта женщина получает несколько тысяч фунтов в год процентами за наследство. Сейчас она выше нас, но это еще не дает ей права выгонять тебя из твоего круга.
Грейс выпрямила спину. Она была из семьи Эйлсгарт. Но на этот раз Роману сыграть на этой гордости не удалось.
– Ты легко мной манипулировал, когда мы были детьми, но с тех пор я стала много умнее.
Роман помолчал, удивляясь, как легко его раскусили. Но несмотря на это, теперь Грейс не собиралась уходить. Похоже, ему удалось задеть ее за живое.
В конце концов, человеком правит не разум, а чувства – ревность, враждебность, страсть...
И они остались. Возможность, которую искал Роман, появилась, как только все занялись своими тарелками. Окно на террасу открыли, и несколько гостей вышли, чтобы сесть за столы и стоящие у дверей стулья. Царила очень свободная атмосфера. Все гости разбились на несколько групп из мужчин и женщин. Роману удалось пристроить свою сестру между леди Виолой – весьма умелой хозяйкой – и очень доброжелательной миссис Бленхейм.
Грейс чувствовала себя неловко, но противиться Роману не стала. Справившись со своей задачей, Роман оказался совершенно независимым. И тут он заметил, что Триста, извинившись, отправилась в заднюю часть дома к ватерклозету. Роман вспомнил, как часто он подкарауливал ее одну в Уайтторне, чтобы испугать. Позднее, когда они стали любовниками, он увлекал ее в какую-нибудь пустую комнату, чтобы подержать в объятиях, ощутить ее запах, с жадностью целовать и пообещать, что вечером он обязательно прокрадется в ее комнату.
Роман отогнал от себя волнующие мысли и тут вдруг понял, что вспотел. Он хотел ее соблазнить... но это было невозможно. В его голове путались мысли, но один вопрос постоянно крутился на языке: почему она лгала? Ему самому было непонятно, зачем он хочет получить ответ на свой вопрос, тем не менее он был полон решимости этот ответ найти.
Да, крайне нагло требовать от чужого человека информации о его жизни... Но он все же задаст этот вопрос, он должен это сделать.
Стараясь ступать неслышно, он проскользнул по коридору в пустую комнату, ожидая, когда Триста пройдет мимо. Ему даже не пришло в голову, что он выглядит смешно. Он был слишком взволнован, чтобы думать об этом.
Когда она направилась по коридору, он вышел навстречу, перегородив дорогу.
– Бу-у-у! – произнес он.
Триста закрыла глаза, словно не желая его видеть.
– Не могу поверить, что ты по-прежнему ведешь себя как мальчишка.
– Почему? Я не прекращал этого никогда.
Она подняла веки, и Роман увидел то, что и ожидал, – гнев в стальных глазах.
– Ты так и не повзрослел?
– В некоторых отношениях нет. Я до сих пор люблю пугать людей. И ничего не могу с собой поделать.
Склонив голову набок, Триста какое-то время внимательно его изучала.
– Куда делось то раскаяние, которое я видела всего несколько недель назад? Должна сказать, я тебе почти поверила, но твое нахальство вернулось. Больше тебе не удается обмануть меня никогда.
– В тот день я тебе не лгал, – уязвленный, ответил он.
– Не старайся выглядеть так, словно тебя оскорбили.
Она попыталась пройти мимо него, но Роман этого ей не позволил. Отступив, она с гневом посмотрела ему в глаза. Он вздохнул:
– Ты бессердечная.
– У меня есть сердце, – подняв подбородок, возразила она. – Однако оно к тебе не расположено.
– Тогда его покрыла короста.
Она бросила на него злой взгляд:
– Знаешь, почему сердце покрывается коростой? Начинается это с маленьких шрамов. Когда с ним плохо обращаются, чрезмерно нагружают и злоупотребляют им. Появляется нарыв. Довольно болезненный, раздутый и чувствительный к прикосновениям. Но со временем нарыв проходит. На его месте появляется уплотнение, чтобы предохранить сердце в будущем.
– Очень умно. Я и забыл, как умело ты все объясняешь.
– Уверена, что ты обо мне забыл вообще все. Но я тебя не осуждаю. У тебя было много женщин – зачем тебе помнить всех? Кстати, ты совсем забыл про ту, с которой... кого я не знаю.
– Сестру, – подсказал он. – Так ты ее не узнала?
Глаза Тристы округлились.
– Это Грейс? – С нее мгновенно слетела надменность. Теперь она казалась даже робкой. Триста отвела глаза в сторону. – Не знала. Я думала... Боже, как она изменилась! Она стала такой красавицей!
