Татьяна Романова - Кассандра

— Я не собираюсь посылать своих слуг, чтобы спасать имущество иностранки, — пренебрежительно фыркнула баронесса.

— Дорогая, я, как всегда, полностью с тобой согласен, — привычно сообщил ей муж, — я хотел спасать наше имущество, но если ты возражаешь…

— Ты хочешь сказать, что я против того, чтобы защитить наше имущество? — изумилась баронесса. — За кого ты меня принимаешь? Немедленно распорядись, чтобы слуги начали заливать пожар, и раздай ведра всем этим бездельникам, торчащим перед домом своей хозяйки. Пусть поработают.

Барон тут же поднялся и отправился отдавать приказания. Ему соседка нравилась, а когда он летом через открытые окна слышал ее пение, особенно на два голоса с дочерью, барону казалось, что его душа уже переселилась в рай. Если можно было хоть что-то сделать для примадонны и ее красавицы-дочери, он был готов попытаться. Объединенными усилиями слуги обоих домой и желающие из толпы начали ведрами таскать воду из пруда Рочклифов, успешно сбивая пламя через окна. На небесах, видимо, оценили благородный жест барона, потому что оттуда тоже пришла помощь: из черных грозовых туч хлынул холодный дождь, перемешанный со снегом. Окончательно залив первый этаж, добровольные спасатели поднялись на второй, и воду передавали уже не по цепочке, как раньше, а поднимали на веревках. Количество людей с ведрами все увеличивалось за счет слуг с соседних улиц, и менее чем через час пожар был окончательно потушен.

Барон, стоя на крыльце своего дома, попыхивал сигарой, ожидая возвращения своих людей, когда к нему подошел высокий человек в черном пальто.

— Ваше сиятельство, — обратился он к барону, — я Гаррисон, сыщик с Боу-стрит, мы собираем сведения для судьи — похоже, что пожар устроили нарочно, чтобы скрыть другое преступление. Мы сейчас ищем ваших соседок. Вы видели что-нибудь подозрительное?

— Дайте подумать, — начал вспоминать барон. — Ничего подозрительного я не помню, но видел из окна, как перед входом долго стояла роскошная карета, запряженная парой белоснежных лошадей. Она и раньше часто стояла перед соседним домом. Обычно в ней приезжали молодой человек и две девушки.

— А кто эти люди, вы не знаете? — уточнил сыщик.

— Нет, не знаю, но вы можете спросить это сами, — заметил барон, указав на приближающийся к ним экипаж, — именно про эту карету я и говорил.

Гаррисон откланялся и поспешил к экипажу, остановившемуся напротив сгоревшего дома. Он подошел как раз в тот момент, когда спрыгнувший с запяток лакей распахнул дверцу и протянул руку бледной как мел пожилой даме, помогая ей спуститься на землю. За дамой стремительно спрыгнула девушка лет шестнадцати с бескровным лицом и огромными голубыми глазами, в которых плескался страх. Девушка подхватила даму под руку, не давая ей упасть, и с ужасом уставилась на пожарище.

— Простите, мэм, — тихо окликнул даму сыщик, — вы кого-то ищете?

— Да, сэр, помогите нам, пожалуйста, — тут же вцепилась в его руку дама, — в этом доме в гостях находилась моя внучатая племянница, светлейшая княжна Черкасская, кучер ждал ее возвращения, когда увидел, что дом горит. Ничего не сумев добиться от здешних слуг, он поехал за мной. Вы что-нибудь знаете? Где моя девочка?

— Мы еще ничего не знаем, мы только начали осмотр. Сейчас слуги разбирают завалы, мы ищем погибших, прошу вас подождать в карете. Если мы кого-нибудь найдем, я позову вас.

Графиня Апраксина покачнулась, но лакей подхватил ее, не дав упасть. Даша Морозова схватила женщину за руки и начала тихо успокаивать. Вдвоем они проводили Евдокию Михайловну в карету, девушка укутала ноги старой дамы пледом и сама села рядом, приготовившись ждать.

Гаррисон бродил по пепелищу. Он уже осмотрел все комнаты, выходящие окнами на улицу — ни примадонны, ни девушек там не было. Сейчас слуги растаскивали упавшие балки, перекрывающие вход в большую гостиную, выходящую французскими окнами в сад.

— Там мы в последний раз видели хозяйку, ее дочку и вторую девушку, — объяснил сыщику один из слуг, оттаскивая в сторону конец толстой балки, упавшей с частично разрушенного потолка.

Он дернул обугленную, но уцелевшую дубовую дверь и открыл проход в комнату. В гостиной полностью выгорела стена, выходящая в сад. Судя по копоти, пожар начался со штор, и вся примыкающая к этой стене часть комнаты была полностью засыпана обгоревшими головешками. У противоположной стены мебель обуглилась, но уцелела, а фортепьяно, стоящее в дальнем углу комнаты, практически не пострадало, даже ковер, на котором оно стояло, еще сиял яркими красками, что казалось совсем диким на фоне ужасных разрушений дома. И на этом ярком пятачке лежало тело женщины с ножом в груди. Оно совсем не обгорело, и не было никаких сомнений, что это — звезда Ковент-Гарден Джудитта Молибрани.

— Боже мой! — произнес испуганный голос за спиной Гаррисона, и тот сердито обернулся.

За его спиной стоял белый как мел молодой слуга, открывший дверь.

— Это ваша госпожа? — спросил сыщик.

— Да, сэр, — пролепетал молодой человек, — какое безумие, убить такого ангела под Рождество!..

— Вы что-то знаете? — насторожился Гаррисон.

— Да нет, сэр, просто хозяйка пела нам сегодня рождественские гимны, и все плакали, так было прекрасно, как будто ангел пел.

— Ну, ладно, — разочарованно сказал сыщик и отвернулся.

— Только, сэр, такой нож с костяной ручкой я вчера видел у Хавьера, — тихо добавил слуга, — спросите у него об этом ноже.

— Кто такой Хавьер? — тут же отреагировал Гаррисон, похоже, дело было не так безнадежно, как показалось сначала.

— Новый конюх, его неделю назад взяли в дом, он говорил, что из Испании бежал из-за Наполеона, только, по мне, он никакой не конюх: лошадей не любил, работать не хотел. Да, хозяйка добрая была, всех людей жалела. Она разрешила взять иностранца без рекомендаций, сказала, что тот был вынужден уехать из своей страны, ему нужно помогать.

— Приведи мне этого Хавьера, — велел сыщик и начал обходить комнату, ища остальных погибших.

Второе тело он не увидел под грудой обгоревшего дерева, но догадался, что оно должно быть там. Две балки, рухнувшие сверху, еще тлели, придавив то, что осталось от прекрасной молодой девушки. Здесь был эпицентр пожара, поэтому понять, которой из двух девушек принадлежит тело, было невозможно. Сыщик наклонился, пытаясь найти хоть что-то, что подскажет ответ. На груди покойной лежало что-то, напоминающее миниатюру в оплавленной серебряной рамке. Овальный кусок слоновой кости с растрескавшимися красками обгорел и крошился, но в середине сквозь трещины еще можно было различить женское лицо с темными глазами и светлыми волосами. Сыщик осторожно поднял то, что осталось от миниатюры, и вдруг заметил, что горящая балка не коснулась руки погибшей. На безымянном пальце, даже не закоптившись, сверкало сапфировое кольцо.