Кэтлин Уинзор - Навеки твоя Эмбер. Том 2
– Боже, Эмбер, ты считаешь меня большим негодяем, чём я есть на самом деле. Ну конечно же, я люблю тебя. И в каком-то смысле я согласен, что мы предназначены друг для друга.
– В каком-то смысле? Что ты хочешь этим сказать?
Он обнял Эмбер, погрузил руку в ее густые волосы и поцеловал в губы.
– Вот что я хочу сказать, – тихо произнес он. – Ты красивая женщина, а я – мужчина. Конечно, мы предназначены друг для друга.
И хотя Эмбер больше ничего не сказала, это было не то, что она хотела услышать. Когда она жила с ним в Лондоне и рисковала своей жизнью, она не думала о благодарности и не ожидала ее. Но когда он остался с ней и нежно выхаживал ее, так же заботливо, как и она его, когда он болел, – она поверила, что Брюс изменился и что теперь женится на ней. Она ждала с растущим нетерпением и дурным предчувствием, что он сам заговорит о женитьбе, – но он ничего не сказал
«О, но это просто невозможно! – говорила она себе снова и снова. – Если он любит меня настолько, чтобы сделать все, что сделал, значит, его любви хватит и на то, чтобы жениться на мне. Он, конечно, женится на мне, когда изменятся обстоятельства, вот почему он ничего не говорит… Он думает…»
Нет, все попытки успокоить себя не могли унять сомнений, и ее терзания становились все более мучительными день ото дня. Эмбер начала понимать, что в конечном счете ничего не изменилось, он по-прежнему намерен жить своей жизнью, как и собирался, будто никакой чумы не было и в помине.
Эмбер жаждала поговорить с ним о женитьбе, но боялась нарушить гармонию, установившуюся теперь впервые между ними, – почти идеальные отношения с тех пор, как они узнали друг друга. Она заставляла себя не заводить разговор об этом и ждала наиболее благоприятного случая.
Дни быстро проходили. Остролист стал темно-красным; в садах стояли фургоны, полные фруктов, в воздухе стал ощущаться свежий осенний аромат спелых яблок. Раз или два шел дождь.
Они покинули яхту в Абингтоне и провели ночь в тихой старинной таверне. Им удалось уговорить хозяйку поверить в их свидетельства о здоровье: Брюс дал ей пять гиней сверх обычной платы, хотя их денежные запасы подходили к концу. На следующее утро они наняли коляску с проводником и отправились в поместье Элмсбери, миль за шестьдесят. Сперва они двигались по главной дороге в Глочестер, переночевали там и утром поехали дальше. Когда они добрались до Барберри-Хилл в середине утра, Эмбер чувствовала себя вконец измученной.
Элмсбери приветствовал их радостными возгласами. Он обнял Эмбер и поднял ее на руки, поцеловал Брюса и хлопнул его по спине.
Он все время пытался связаться с ними. Ему и в голову не приходило, что они – вместе. Сказал, что был страшно напуган чумой, и как же он рад, что они приехали.
Эмили тоже, казалось, была довольна, хотя и не столь горячо это выражала. Они все вместе вошли в дом.
Барберри-Хилл не был главной загородной собственностью, семейства Элмсбери, но именно этот дом хозяин реставрировал для семьи. Хотя и не такой роскошный, как дом Элмсбери на Стрэнде, этот дом имел свое очарование. Он был построен в форме латинской буквы L, сложен из красного кирпича и стоял у подножия холма. Часть его имела четыре этажа, а часть – три. Покатые крыши, различного вида фронтоны, мансардные окна и несколько спиральных. дымовых труб украшали постройку. Комнаты были декорированы лепниной и резьбой, на потолках – плафоны, как на праздничном торте, большая лестница с решетчатыми перилами в елизаветинском стиле вела в верхние покои, все было выдержано в яркой, сочной гамме цветов.
Элмсбери сразу же послал за Нэн Бриттон. И когда Эмбер отдохнула и переоделась в одно из платьев леди Элмсбери – лишенное, по ее мнению, всякого стиля и потребовавшее кое-каких переделок, – они с Брюсом отправились в детскую. Они не видели сына уже больше года, с того самого дня, когда встречались в доме Элмсбери в Лондоне.
Теперь ему было четыре с половиной года, и он сильно вырос и изменился. Глаза – того же серо-зеленого цвета, что и у Брюса, темно-каштановые волосы лежали волнами до плеч и завивались на концах крупными локонами. Он был одет в костюм настоящего джентльмена – так было принято делать, когда мальчику исполнялось четыре года, – и теперь он являл собою точную копию лорда Карлтона . У него была даже миниатюрная шпага на боку и шляпа с плюмажем.
Эта одежда символизировала вступление во взрослую жизнь, и мальчик уже учился читать и писать, делать простые арифметические вычисления. Кроме того, он брал уроки верховой езды, а также уроки танцев и правил хорошего тона. Вскоре начнутся уроки французского и латинского языков, а также греческого и иврита, уроки фехтования, музыки и пения. Детство – короткая пора, мужская жизнь начиналась рано, так как жизнь – извечный риск и терять время было недопустимо .
Когда они вошли в детскую, маленький Брюс вместе со старшим сыном Элмсбери сидел за маленьким столом над учебником. Очевидно, Брюс знал о приезде родителей, ибо, как только они открыли дверь, его взгляд вспыхнул радостью и надеждой. Учебник полетел на пол, он соскочил со стула и радостно бросился к ним. Но тут мгновенно раздался резкий голос его няньки. Он остановился, скинул шляпу и церемонно поклонился – сначала Брюсу, затем Эмбер.
– Рад вас видеть, сэр. И – мадам.
Но Эмбер не испытывала страха перед нянькой. Она рванулась вперед, упала на колени и заключила сына в объятия. Она покрыла его розовые щеки страстными поцелуями. Из глаз ее потекли слезы, она смеялась от счастья.
– О мой дорогой! Мой дорогой! Я думала, что никогда больше не увижу тебя.
Мальчик обнял ее за шею.
– Но отчего, мадам? Я был уверен, что увижусь с вами обоими когда-нибудь.
Эмбер рассмеялась и пробормотала быстро вполголоса:
– К чертовой матери эту няньку! И не называй меня мадам! Я твоя мать, и ты должен так меня и называть! – Они рассмеялись, и он прошептал: «Мама», а потом бросил быстрый, полуиспуганный, полудерзкий взгляд через плечо на няньку, внимательно наблюдавшую за ними.
С Брюсом мальчик был более сдержанным, он, очевидно, ощущал, что они оба джентльмены и проявление чувств было бы неуместным. Однако он совершенно явно обожал своего отца. Эмбер почувствовала укол ревности, когда наблюдала за ними, но тотчас мысленно упрекнула себя за это. Приблизительно через час они вышли из детской и направились по длинному коридору в свои собственные апартаменты в противоположном крыле здания.
Неожиданно Эмбер сказала:
– Неправильно, Брюс, что он вот так живет. Ведь он – незаконнорожденный. Что толку воспитывать его как лорда, один Бог знает, что с ним станется, когда он вырастет.
