Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

 - Нет, вероятно, это тоже разведка. Откуда у них документы?

 - Ясно. А личность этого немца, тоже не установили?

 - Известно только что лейтенант, фамилия, кажется Краузе, что ли? Это с его слов, все, что удалось узнать, - показывает на фотографии. – Вот он.

 - Этот? Так… Карта, с обозначениями заданного района наблюдения, расположение наших позиций… все ясно! А это что? Тут еще бумага какая-то, похожая на письмо или записку. Вы знаете немецкий, переведите.

 Майор рассматривал клочок бумаги, запачканный кровью.

 - Да, это письмо домой, кажется маме… - Он перевел его:

 "Здравствуй дорогая мамочка! Прости, что долго не писал, не было времени, только сейчас выдалась свободная минута, да и не хотел тебя лишний раз огорчать. Погода стоит замечательная, тепло, поют птицы. На фронте затишье, сражений не было уже давно, но скоро этому придет конец, все изменится. Готовиться масштабное наступление, когда оно точно начнется, не знаю. Я сейчас под городом Орел, это средняя полоса России. Если бы ты знала, какая она большая! Очень скучаю по тебе и сестре, а особенно по моей дочке, она наверное уже совсем большая. Хочу тебе сообщить, что пока жив, здоров, со мной все в порядке, что будет потом, не знаю. Если со мной что-нибудь случиться, не плачь, ты же у меня сильная. Если погибну, значить такая у меня судьба. Прости, я вынужден остановится, нас срочно вызывают в штаб, вероятно, опять какое-то задание, если вернусь обязательно напишу. Господи, только бы успеть отправить тебе это письмо!" - На этом письмо обрывалось. - Надо же, как будто чувствовал, когда его писал! - поразился майор. - Не попадет теперь письмо его мамочке.

 - М-м-м… да! Это уж точно… - задумался комдив. - Подожди, это письмо ведь писалось совсем недавно, возможно вчера? Там написано, что немцы должны перейти в наступление, значить они действительно его готовят? Мы знаем об этом и это лишний раз подтверждает наши предположения. Уже кое-что. Он пишет, что точно не знает когда оно начнется, значит, дата этого наступления вероятно еще не определена и нам не придется ждать его со дня на день.

 - Верно! – согласился Савинов.

 - Значить у нас есть еще время. Как видно даже из простого письма немецкого солдата можно сделать какие-то выводы!  Вот-вот… Что вы на это скажите?

 - Но всё равно, пленного во что бы то ни стало надо допросить, - добавил Джанджгава.

 - Согласен, - ответил комдив. - Пленного допросить сразу же, как только это будет возможным. Да, Алексей Константинович узнайте еще как его состояние, и позовите мне этих ваших… кто на задании был.

 Чтобы во всем окончательно убедится, пленного нужно было обязательно допросить, как можно быстрее. Савинов направился в санчасть.

 - Ну что с фрицем? Жить будет? Надо его допросить.

 - Не знаю, – отвечал доктор. - Сейчас сложно, что-либо сказать, мы сделали все что могли. Состояние пока еще очень тяжелое, насчет допроса, я думаю надо пока подождать, все равно говорить не сможет. Пока спит, пришлось наркотик ему вколоть. Думаю, только завтра придет в себя, если выживет. Кровопотеря серьезная, если справится, будет жить, если нет… Донор бы нужен.

 - Ладно, делай с ним что хочешь, но только чтобы заговорил, остальное, меня не волнует, - майор заглянул в палату, глянул на спящего немца, в бинтах, – Очнется, скажите мне.

 - Конечно, Алексей Константинович. Да, чуть с ума не сошел с вашим «фрицем»!

 - А чего?

 - Операцию ему сделал, швы наложил, уложил, а он с кровати вскочил, бежать порывался. Истерика с ним была, сначала лепетал там что-то на-немецком, а потом как заорет «Мама!», причем на нашем, чисто на-русском.

 - Вон он что? Интересно?

 - Ничего не понимаю, – сказал Соколов.

 - Ладно, придет в себя, разберемся. Будет ему «мама» - ответил майор.

 Мелешников, Иванов и Семенов вернулись в избу, где располагались разведчики.

 - Что отнесли этого «фрица в санчасть? – спросил Александр Гузынин.

 - Не знаю, – ответил Мелешников. - Доктор с ним возится, состояние конечно тяжелое, если не критическое. Молитесь, если не выживет, плохо дело, разборки будут точно, так что готовьтесь, – предупредил он ребят.

 - Славик, зачем же ты его так? – сокрушался Андрей.- Могли мы его скрутить, тем более Федя на помощь тебе подоспел.

 - Верно, - сказал Александр. - Все дело испортил.

 - Я даже глазом моргнуть не успел, как он его порешил. Хотел его прижать, думал живым возьмем. Смотрю, капут нашему «фрицу»! Лежит готовый…

 - Не знаю, ну погорячился я!

 - Погорячился.  Голову теперь нам за это оторвут! – сказал Мелешников. – Как первый день в разведке. Знаешь же, что «языка» аккуратно надо брать. Товарищей, подвел, чего нам теперь делать? Ладно, если останется живой, смогут допросить. А если он сдохнет?

 Ваня знал, что поступили они в принципе правильно, другого выхода наверное не было, но объясняться все равно придется и это не заставило себя ждать. Во взвод зашел капитан Колесов.

 - Так ребятки, кто у меня на задании был? Пойдем со мной, к командиру дивизии.

 - Началось…

 - Ну, держись! Ладно, не бойтесь, держите себя в руках, – ободрил Иван.

 В штаб вызвали в сборе всю группу, ходившую на задание.

 - Ну-ка ребятки, расскажите мне еще раз, что и как было? – допытывался комдив.

 Пришлось разведчикам по-новому рассказывать, что и как было.

 - Мы когда их заприметили, в березовой роще, засаду устроили, - рассказывал Ваня Мелешников. - Спрятались в овражке, а они выходят шесть человек, прямо на нас. Мы их пропустили немного и сзади из автомата. Двух человек уничтожили сразу, остальные в замешательстве, еще сразу не опомнились даже. Кинулись, было бежать, мы дорогу им перекрыли.

 - Крикнули им «Хенде Хох», предложили сдаться, а они не в какую, один огонь попытался открыть, мы по ним.  Что еще оставалось делать? – продолжал Александр Гузынин.

 - Они кинулись в стороны, еще троих пристрелили сразу, а четвертый бежать. Мы его хотели поймать, окружили, а он гранату достал. Андрюха сзади, гранату из рук у него выбил, а я с ножом на него навалился ну и подрезал. Он еще сопротивлялся упорно, до последнего, сдаваться никак не хотел, – пояснял Вячеслав Нестеренко.

 - Вы что живым, в нормальном состоянии не могли его привести? – отчитывал хлопцев комдив. - Если брали «языка», надо было его беречь. Ваша задача показания с него взять, а вы? Как теперь прикажете его допросить. А если он скончается, так, не успев ничего сказать? Шкуру спущу с вас! Может он ценными сведениями обладает, важными, тот лейтенант. Офицер все же! Нам дату наступления знать нужно, давно известно, что оно готовиться, а вы как дети!