Элизабет Вернер - Любовь дерзкого мальчишки
Лев уже с первых дней отказался сопровождать брата, потому что действительно оказалось, что они совершенно по-разному относились к охоте. Молодой князь был здесь, как и во всем остальном, горяч, смел, но невыдержан. Он отстреливал все, что ему попадалось под руку, презирал все препятствия и находил большое удовольствие, когда охота принимала опасный характер. Вольдемар же, наоборот, с неутомимой выдержкой мог целыми днями преследовать дичь, которую себе наметил, забывая об отдыхе и еде. Лев очень быстро стал находить все это утомительным, скучным и неудобным, а заметив, что брат предпочитает уединение, с удовольствием предоставил его самому себе.
Собственно говоря, о какой-нибудь совместной жизни Вольдемара с матерью и братом не могло быть и речи, хотя они ежедневно виделись и говорили друг с другом. Молодой Нордек был все таким же необщительным, как и раньше, а его замкнутость еще больше усилилась. Княгиня была очень довольна, что он вполне оправдал ее предположения и даже оказался податливее, чем ожидали; так, например, он даже согласился нанести визит в Раковиц; благодаря этому общение между обоими замками стало оживленнее, чем когда-либо, и граф Моринский очень часто приезжал с дочерью в Вилицу. Единственно, что иногда сердило княгиню, это отношения между ее старшим сыном и Вандой, которые оставались холодными, принужденными и даже враждебными. Однажды она попробовала выступить посредницей, но безуспешно, и наконец отказалась от мысли «исправить» этих упрямцев; да, в общем, это не имело никакого значения, так как по отношению к самому графу Моринскому Вольдемар проявлял такую любезность и предупредительность, на какую только была способна его неприветливая натура.
Ввиду стоявшей хорошей погоды в Вилице снова была назначена охота, на которую собирались обычно все окрестные помещики. На разосланные приглашения и на этот раз были получены утвердительные ответы, и собравшееся общество, состоявшее исключительно из окрестного польского дворянства, было даже многочисленнее, чем всегда. Княгине было очень приятно, что в данном случае ей не приходилось считаться с желаниями сына. Вольдемар до сих пор не был знаком ни с кем из окрестных жителей, а также избегал знакомства с чиновниками и офицерами, квартировавшими в Л., чего так боялась княгиня. В этих кругах решили, что молодой Нордек примкнул к Баратовским и всецело находится во власти своей матери, старательно отстраняющей всякий чуждый элемент.
На этот раз общество выехало на охоту очень поздно, так как с утра стоял такой густой туман, что в нескольких шагах нельзя было ничего различить. Пришлось изменить программу дня, завтракать дома, а не в лесу, как предполагалось, и выехать только около полудня, когда погода прояснилась.
Мужчины и молодые дамы, также принимавшие участие в охоте, собираясь выехать, прощались с княгиней, стоявшей вместе со Львом посредине зала. Тот, кому было незнакомо действительное положение дел, без сомнения, принял бы молодого князя за хозяина Вилицы, так как он являлся центром внимания всего общества, тогда как Вольдемар одиноко стоял около окна, разговаривая с Фабианом, который не принял участия в охоте и остался в замке.
Поведение молодого хозяина никого не удивляло, так как он всегда добровольно выбирал второстепенную роль и, по-видимому, сам считал себя гостем своей матери, поэтому все скоро привыкли не обращать на него внимания. С ним вежливо здоровались и прощались, внимательно слушали, когда он снисходил до участия в разговоре, и даже приносили ему жертву, разговаривая в его присутствии по-немецки.
— Только, пожалуйста, Лев, не скачи так безумно, — предостерегала княгиня, обнимая младшего сына. — Ты и Ванда всегда состязаетесь во всевозможных отчаянных выходках. На этот раз я серьезно прошу об осторожности. — Затем она обернулась к подошедшему к ней старшему сыну и с холодной любезностью протянула ему руку. — До свидания, Вольдемар, сегодня ты, вероятно, в своей родной стихии?
— Вовсе нет, подобная парадная охота, когда весь лес наполнен загонщиками и охотниками, не в моем духе.
— Вольдемар доволен только тогда, когда он наедине со своим любимым ружьем, — со смехом произнес Лев. — Я подозреваю, что ты умышленно потащил меня в самую густую чащу и водил по самым непроходимым болотам, чтобы поскорее отделаться от меня. Я вовсе не неженка, но в данном случае мне было вполне достаточно тех лишений и трудностей, которые я испытал и которые ты называешь «удовольствием».
— Я же с первого дня сказал тебе, что наши вкусы в данном случае расходятся, — равнодушно проговорил Вольдемар, когда они вместе сходили с лестницы.
Часть общества уже собралась на большой лужайке перед замком, граф Моринский с дочерью также находились там. Все мужчины любовались великолепной лошадью Нордека, присланной ему только третьего дня, и единогласно решили, что в этом отношении у него очень хороший вкус.
— Чудный конь! — сказал граф, похлопывая животное по шее. — Вольдемар, неужели это тот же самый Норман, на котором вы ездили тогда в С.? Павел чуть не умирал со страха всякий раз, когда ему приходилось держать его, так как он никого не подпускал к себе, а теперь он стал таким кротким.
Вольдемар, только что вышедший из замка вместе со своим братом, подошел к этой группе.
— Норман был тогда еще очень молод, — ответил он. — И только первый год ходил под седлом. С тех пор он должен был привыкнуть к спокойствию, так как и я тоже отучился от безумной скачки. Что же касается кротости, то спросите Льва: он почувствовал ее вчера, когда хотел сесть на Нормана.
— Черт, а не лошадь! — с досадой воскликнул Лев. — Ты, вероятно, специально выдрессировал его так, чтобы он начинал бесноваться, как только кто-нибудь чужой захочет вдеть ногу в стремя. Но я все-таки заставлю его слушаться.
— Оставь это! Норман слушается только меня, ты его не усмиришь, я думал, что ты уже вчера убедился в этом.
Яркая краска залила лицо молодого князя, он поймал взгляд Ванды, повелительно требовавшей от него, чтобы он опроверг утверждение своего брата. Однако возражения не последовало, но этот взгляд все-таки задел Льва и был, вероятно, причиной запальчивости, с которой он ответил:
— Если тебе доставляет удовольствие так дрессировать свою лошадь, чтобы она не давала никому садиться на нее, то это — твое дело, своего Вальяна я не обучал таким штукам. — И он указал на прекрасного рыжего жеребца, которого конюх держал под уздцы. — Но ты, вероятно, тоже не справишься с ним, как и я с твоим Норманом? Не хочешь ли попробовать?
— Нет, — спокойно ответил Вольдемар. — Твоя лошадь иногда очень непослушна и капризна; ты разрешаешь ей различные выходки, которых я не допускаю. Мне пришлось бы проучить ее, а это — твой любимец; я знаю, как ты к нему привязан.
