Молли Харпер - Искусство обольщения обнаженного оборотня

Я покусывала губы и обдумывала ситуацию. Мой грузовик был стареньким, но ухоженным. Каждые несколько месяцев Самсон осматривал его, проверял работоспособность отремонтированного движка, состояние осей машины и тормозов, которые, кстати, он менял прошлой зимой. Непонятно, почему они отказали именно сейчас. Пусть Самсон тупой и ленивый, но он всё же отличный механик. А также, насколько я знала, он не желает мне смерти. Конечно, это может измениться после того, как я вернусь домой и оставлю след своего ботинка на его заднице.

– Что ж, уютно, – криво улыбнувшись, сказал Ник, с трудом пролезая через окно фургона. Он взял одно одеяло с убогой постели и обернул его вокруг моих плеч. – Может, тебе заново обставить дом Сьюзи для меня?

– Забавно, – пробормотала я.

– Я знаю, что это прозвучит, как повод к соблазну, но думаю, нужно снять с тебя эту мокрую одежду, – сказал он, стягивая с меня ботинки. Я оттолкнула его руки подальше от себя. – Здесь будет холодно, даже под одеялами.

– На всякий пожарный у меня здесь лежит запасной спортивный костюм, – сказала я, не желая добавлять, что он здесь на тот случай, если после бега я проснусь обнажённой в незнакомом месте, что было своего рода производственным риском.

– Я отвернусь, – пообещал он.

Я выгнула брови, а затем рассмеялась, когда Ник покорно повернулся спиной и прикрыл глаза.

Когда проводишь столько времени бок о бок с людьми, которые не обращают никакого внимания на наготу, забываешь о таких вещах, как скромность. Сейчас, с Ником, было странно, но по-своему приятно – не то, что с другими парнями, игнорирующими мой бюст, выставленный на всеобщее обозрение. Приятно иметь какую-то свою маленькую тайну… ну, помимо «мохнатого вопроса».

Я сняла мокрую рубашку через голову и скользнула в тёплую сухую куртку. Прикосновение мягкой ткани к коже было абсолютно восхитительным. Понадобились некоторые усилия, чтобы стянуть с себя мокрые джинсы, но это стоило того, чтобы потом надеть сухие спортивные штаны.

Теперь, когда адреналин схлынул, и я была на семьдесят пять процентов уверена, что мы не умрём, внезапно накатила такая усталость, будто я только что пробежала марафон. Я собрала волосы в небрежный пучок на макушке. Плевать, тут не конкурс красоты, и сейчас главным было то, что мне удобно и тепло. Чего ещё желать?

– Ты выглядишь прилично? – спросил он.

– Зависит от того, кого ты спрашиваешь, – парировала я.

Он повернулся и открыл сумку для оказания первой помощи.

– А на ужин у нас на выбор протеиновые батончики со вкусом арахисового масла или протеиновые батончики со вкусом шоколада и грязи. В сочетании с чудесной бытовой бутилированной водой.

– Думаю, я возьму с арахисовым маслом, – содрогнувшись, сказала я. – Само название «шоколад с грязью» уже соответствует своему содержанию.

– Потрясающий выбор, – произнёс он, бросив мне упаковку.

Я сняла фольгу и засунула большую часть батончика себе в рот. После бега и для простого сохранения тепла моё тело отчаянно жаждало калорий. Глаза Ника округлились, и я сглотнула. Да уж, частенько забываю о манерах поведения за столом, когда голодна.

– Я ем, когда нервничаю, – пояснила я.

– Как твоя голова?

– Будто в ней марширует парад пьянчуг, – оценила я, осторожно потерев висок. – И их трубы довольно фальшиво звучат.

– Ну, твои зрачки в норме, но мне, вероятно, стоит какое-то время не давать тебе спать, на случай если у тебя сотрясение мозга, – сказал он. – Поговори со мной. Почему ты так резко сегодня убежала?

– А ты не мог подумать о какой-нибудь незначительной болтовне, прежде чем переходить к серьёзным темам? – возмутилась я.

– Какой твой любимый цвет? – спросил он.

– Голубой. – Я вздохнула, глядя в его глаза и ненавидя себя за то, что веду себя, как сентиментальная мазохистка.

– Что ты думаешь о шансах «Ред Уингз» [70]в этом сезоне?

– Им будет сопутствовать удача, пока на лёд не выйдут Эвеланш [71], – пробормотала я, откусив ещё один кусок протеинового батончика.

Ник фыркнул.

– Ладно, тогда почему ты убежала сегодня?

– Мне не нравится чувство, которое ты во мне вызываешь, – сказала я. Мои губы уже едва шевелились от утомления, тепла сухой одежды и веса протеинового батончика в желудке.

Его глаза тревожно округлились.

– Извини. Я не хочу…

– Нет, нет. Я имею в виду, что ты мне нравишься, даже слишком. Ты заставляешь меня забыться. Заставляешь чувствовать, что ты важнее всего, а я не могу допустить этого.

– Почему нет? – спросил он, заправляя мои волосы за уши.

– Я должна обо всех заботиться, – зевая, произнесла я.

– А кто заботится о тебе?

Я улыбнулась ему.

– Я.

– Никто не заботится о себе постоянно.

– А кто заботится о тебе? – поинтересовалась я.

Внезапно он усмехнулся.

– Я.

– Ну вот! – Я снова моргнула, позволяя глазам закрыться.

– Нет, нет, – произнёс он, слегка ущипнув меня за руку. – Не засыпай.

– О, – проворчала я, хлопнув его по руке. – Ладно, хорошо. Расскажи мне что-нибудь. Что угодно. Расскажи мне, что хочешь. Откуда ты?

– Родился я в Рино [72], – сказал он, укутывая мои плечи одеялом. – Моя мать сбежала от нас, когда мне было пять или шесть. Причин она особо не объясняла, но дала ясно понять, что ей не нравилось быть матерью почти так же сильно, как нравилось напиваться или ходить в казино с друзьями.

– А ты не ведёшь лёгких бесед о личной жизни, да? – криво улыбнувшись, спросила я.

– Я надеюсь, ты ответишь взаимностью, – сказал он. – Я всегда думал, что отец помирится с ней, но с её уходом его мир рухнул. Раньше я никогда не видел, чтобы он за раз пил больше одной бутылки пива, но он начал после работы выпивать большую часть упаковки из шести бутылок. Когда мне исполнилось восемь, я уже сам следил за счетами и подписывал свои табели успеваемости. Отец потерял сначала одну работу, затем другую, поэтому мы стали переезжать с места на место. Думаю, что самым ярким моментом итогового отчёта по моим прогулам стал год, когда я потратил больше времени не в школе, а за её пределами. Но, несмотря на это, учился я хорошо. И к тому моменту, как дошёл до старшей школы, уже смог найти работу и взял на себя часть расходов. Я подумал, что благодаря этому мы могли бы на какое-то время остаться в одном городе, чтобы я мог ходить в школу. Изо всех мест мы очутились в Дарьене, в Коннектикуте. По утрам я ходил на занятия, а потом, ночью, делал всё, что мог: разгружал машины с продуктами, работал служащим в ночном магазине, чистил стойла на молочной ферме, пилил ветки машиной для подрезки деревьев- кстати, именно так у меня и появился интерес к лазанью по горам. Отец умер, когда я учился уже в выпускном классе. Печёночная недостаточность. Мать прислала заказное письмо, в котором спросила, продолжал ли он вносить платежи за страхование жизни на случай смерти. У меня был школьный психолог, который действительно интересовался своей работой, и он помог мне получить полную стипендию в не самом престижном колледже штата.