Хизер Гротхаус - Пробуждение любви
Родерик крякнул, но держал язык за зубами до конца растяжения — физической нагрузки, которую от него каждый день требовал его друг. Микаэла Форчун заинтриговала его, и он проклинал свое телесное уродство, мешающее ему увидеть девушку при свете дня. У него было мало надежды, что она останется, но ее так называемое сверхувлечение грело его сердце, и Родерик не хотел делать что-то, что может испугать ее и заставит покинуть замок. Ему хотелось лучше выглядеть, обрести большую подвижность, и чтобы шрамы не так сильно уродовали его. Может быть, если свет за вечерней трапезой будет слабым, он придет в капюшоне…
Но нет. Это может испугать ее еще сильнее. Ему просто не остается ничего иного, кроме как ждать.
Мысленно он представлял себе ее, но при воспоминаниях о ее приезде и его ночных вылазках…
— Я думаю, это хорошо, что она стремится проводить время с Лео, — сказал Родерик, когда Хью помог ему поднятьея с пола и добраться до кресла. — Какая из тебя няня, Хью!
— Мы отлично ладим друг с другом, — возразил Хью.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал Родерик, принимая кубок с вином и добавленными в него растолченными сухими травами, помогающими преодолеть жесткость в суставах и боль, которые он постоянно испытывал после ежедневных пыток, в которые превращались физические упражнения с Хью. — И я вовсе не обвиняю тебя в том, что ты плохо заботишься о ребенке. Но твое поведение при общении с некоторыми лицами оставляет желать лучшего. Ты вынужден был отбиваться от женщин в Константинополе — как ты развлекаешься здесь?
— И ты собираешься читать мне проповеди по поводу моих возлюбленных? — вопросил Хью. — Кроме того, ты забываешь пир в Торнфилд-Мэноре, в тот вечер я прекрасно со всем справился. — Он подмигнул Родерику, и тот рассмеялся:
— Ты прав, Хью. Мне следовало помнить об этом. — Некоторое время он сидел, глядя в свой кубок и ожидая, когда наступит ощущение теплоты и приятного возбуждения. Возможно, были и другие средства, чтобы улучшить его физическое состояние. Может быть, надо больше работать над собой, больше двигаться. — Что, если я увеличу число моих упражнений, как ты думаешь, Хью? — неожиданно спросил он, пока его не покинуло приподнятое настроение. — Не стану ли я тогда лучше двигаться?
Хью вытаращил глаза:
— Ты шутишь? Рик, это как раз то, что тебе нужно! Я уже думал о несколько иных упражнениях, которые мы могли бы делать помимо растяжек, которые показала нам Аурелия, — то, что действительно подобает твоему статусу! — Хью отставил свой кубок и встал на одно колено рядом с креслом Родерика. — Мы можем воспользоваться практикой рыцарей!
— У нас здесь есть рыцари?
— Нет, конечно, нет, — ответил Хью и махнул рукой в сторону: — Но в солдатских казармах сохранились кольца, манекены, деревянное оружие! Можно было бы…
— Хочешь заставить меня играть с детскими игрушками? — Родерик нахмурился.
— Ты только подумай, Рик! Чем легче вес, тем проще упражнения — твое тело знает, как обращаться с этими предметами, нам только нужно укрепить его!
Родерик задумался, и чем больше он размышлял над предложением друга, тем разумнее казалась ему эта идея. Маленький сумасшедший пузырек возбуждения зародился в нем, но он узнал его и заставил лопнуть.
В Шербоне не было места надежде.
Хью сжал его плечо:
— Так что скажешь, Рик? Ты позволишь мне забрать оттуда реквизит?
— Да, вынеси его, но только не размещай все это на месте наших тренировок. Я не хочу, чтобы кто-то…
— Разумеется, — поспешил успокоить его Хью. — Я прикажу, чтобы их отнесли…
— Нет-нет, ты принесешь их сам, Хью. Ночью.
— Да-да, понятно. А где мы их…
Но Родерик уже знал самое лучшее место для его детских, причиняющих такую боль, унизительных занятий, прежде чем его друг мог закончить свой вопрос. С этого места, он был уверен, его отец мог наблюдать за тем, как его сын отвоевывал жизнь, которую Магнус всячески старался разрушить.
— Принеси их на площадку на бугре, возле конюшен.
* * *
— И они проскакали весь путь до Лондона! — Микаэла закончила песенку, хлопая в ладоши, и Лео с восторгом присоединился к ней.
— Ишо! — потребовал малыш с прелестной улыбкой на лице.
— Еще? Но, Лео, мы уже спели ее раз десять.
— Ишо — нет? — Он потер носик, и затем, словно мысль только что пришла в его маленькую головку, он схватил пучок пожухлой травы и помятых стеблей и сунул его Микаэле. — Сеты?
Микаэла рассмеялась:
— Думаю, на сегодня мы собрали достаточно цветов. — Пожухлая зелень в его руках была не чем иным, как сорняками, — все, что сохранилось, когда на землю опустилась зима, — но сбор их доставлял мальчику такую радость, что Микаэла почувствовала, как тяжелая ноша ее пребывания в Шербоне становилась значительно легче от одного присутствия Лео рядом. Само существование мальчика поначалу было шоком, но маленький сын лорда очаровал Микаэлу, и ей не хотелось с ним расставаться. — Может быть, мы сможем погулять завтра, с разрешения сэра Хью, разумеется, как ты на это смотришь? Но прямо сейчас я должна вернуться в замок. У меня много дел, которыми я должна заняться, а ты наверняка уже проголодался.
Мальчик погрустнел, но только на минуту, неожиданно он вскочил и побежал мимо нее босиком с криком: «Коп! Коп!»
— Коп? — переспросила Микаэла и увидела, как Лео бросился навстречу полной фигуре в коричневой сутане.
Коуп. Это был брат Коуп, человек, с которым Микаэла была хорошо знакома и которого видела совсем недавно на помолвке Алана Торнфилда и леди Джульетты.
Она надеялась избавиться от тех воспоминаний. «Что святой человек делает в Шербоне?» — с ужасом подумала она.
Лео приник к его ногам, и добрый человек засмеялся и погладил мальчика по голове.
— Добрый день, Лео. Что ты делаешь здесь один? Где сэр Хью?
— Нет Хю. Эди Микэ-а! Вали сеты! — сообщил Лео, протягивая свой букет брату Коупу и указывая в сторону Микаэлы.
Монах позволил малышу взять его за руку и потащить ближе к девушке. Микаэла внутренне застонала от полной сострадания улыбки, появившейся на лице брата Коупа.
— Добрый день, леди Микаэла. Оказывается, слухи, доходившие до меня, соответствуют действительности, как это ни печально.
— Добрый день, брат Коуп. Приятно вновь видеть вас. — Что было абсолютно не так. — Что за дело привело вас в Шербон? — спросила она, стараясь избежать темы ее собственного пребывания здесь.
— Никакого дела, дитя мое. Просто я наконец вернулся домой. Так как Шербон — древнее поместье, здесь местонахождение моего пастырства.
