Анна Бартон - Дерзкая и желанная
Оливия зарылась пальцами Джемсу в волосы и притянула ближе, жалея, что не может вот так же легко удержать его. Навсегда.
Он остановился и поднял на нее взгляд из-под отяжелевших век.
– Ты бесподобна, Оливия.
Его слова пролились бальзамом ей в душу.
– Рада, что ты это заметил.
– Но мы не должны заходить слишком далеко… то есть… э… еще дальше.
– Я знаю. – Она помолчала, упиваясь восхитительными ощущениями, которые создавали пальцы Джеймса, рисуя круги вокруг сосков. Когда, наконец, кончик пальца достиг тугой вершинки, она втянула воздух и счастливо вздохнула: – Как ты думаешь, мы могли бы еще хотя бы ненадолго продлить это удовольствие?
Вместо ответа он пленил ее губы и крепко поцеловал. Быть может, Оливия придавала слишком большое значение его действиям – время от времени такое с ней случалось, – но низкий рык, вырвавшийся из горла, и нежность, с какой он обхватил ее щеки, позволяли надеяться, что, возможно, он хочет, чтобы она принадлежала ему. В каком-то смысле она и принадлежала – и всегда будет принадлежать.
Просто не так, как она когда-то мечтала.
Но она не собиралась позволить себе думать об этом сейчас, когда Джеймс обжигал ее шею поцелуями и скользил ладонью по ноге…
Наоборот, она отдастся моменту и предпримет кое-какие изыскания. Оливия просунула руки ему под сюртук, упиваясь ощущением крепкого тела под жилетом, скользнула ладонью по гладкой коже мускулистой груди, жалея, что на нем так много одежды. Решив исправить положение, она потянула сюртук с его плеч и стащила почти до локтей, после чего Джеймсу пришлось прервать поцелуй, чтобы снять его. Он, казалось, ужасно спешил от него избавиться, что доставило Оливии несказанное удовольствие. Джеймс бесцеремонно отшвырнул сюртук, и при этом какой-то сложенный листок бумаги выскользнул из кармана на пол. Она сказала себе, что это едва ли важно, особенно в сравнении с перспективой провести ладонями по широким плечам и мускулистым рукам, но какая-то очень упрямая и надоедливая частичка мозга вспомнила, что уже видела эту скорее всего официальную бумагу: после драки в таверне Хейвен-Бриджа. Стало быть, это, по всей видимости, важно.
– Джеймс…
Но он, очевидно, подумал, что она произнесла его имя от избытка чувств и необычайных ощущений, которые испытывала, в то время как, скользнув ладонью под подол платья и рубашки, чертил круги на нежной коже под коленом.
Руки и ноги Оливии сделались вялыми, голова кружилась, словно она выпила слишком много пунша. Но письмо по-прежнему лежало на полу, решительно не желая оставаться незамеченным, и она, чуть сдвинувшись и протянув руку, сумела ухватить его за краешек двумя пальцами.
Джеймс поднял голову и одарил ее томной улыбкой, от которой захватило дух.
– Я не дам тебе упасть.
Обхватив покрепче, он подтащил ее на сиденье, взгляд снова скользнул к губам, но прежде чем он запечатлел на них поцелуй, она помахала у него перед лицом письмом.
Непринужденная улыбка вмиг испарилась. Словно карета вдруг волшебным образом переместилась в тундру, глаза Джеймса подернулись льдом, а тело одеревенело.
– Как ты его вытащила? – Его тон жалил.
– Я подобрала его с пола, – в недоумении от произошедших с ним изменений отозвалась Оливия.
Он выхватил у нее бумагу и быстро засунул себе за пояс.
– Проклятье!
Поморщившись, Оливия села.
– Что случилось?
Джеймс медленно покачал головой, как будто их внешний вид, разбросанные по карете вещи его смущали, и закрыл глаза, словно хотел стереть эту сцену из памяти.
– Давай я тебе помогу.
Джеймс хотел было натянуть ей на плечи рукав платья и разгладить юбку на коленях – сама вежливость и благопристойность; черт бы его побрал! – но Оливия не позволила и холодно ответила:
– Я сама.
Пока она приводила себя в порядок и затягивала шнуровку, он полностью оделся и чуть отодвинулся, давая ей больше места.
Что, во имя всего святого, произошло?
– Как твоя нога?
Нога? У нее губы распухли от поцелуев, кожу покалывало от его ласк, она изнывала от желания, а он спрашивает о ноге?!
– Думаю, неплохо – не хуже, чем раньше.
– Ну и прекрасно. – Он откинулся на сиденье и посмотрел в окно. – Дождь вроде бы немного поутих.
Ах вот как? Ну нет, она не позволит ему сделать вид, будто ничего не было. Однако первой заговорить на эту тему Оливия не могла, поэтому решила пойти иным путем.
– Почему ты носишь с собой это письмо?
Джеймс потер ладонями лицо.
– Я не могу обсуждать это с тобой.
– Почему?
– Это касается бизнеса. – Ответ прозвучал так, словно он не желал продолжать этот разговор.
Только не на ту напал – так легко отмахнуться от нее у него не получится.
– Это похоже на письмо.
Он пожал плечами.
– Возможно.
– Возможно? Ты постоянно носишь эту бумажку с собой и не знаешь?
– С чего ты это взяла?
– Она выпадала у тебя из кармана по меньшей мере дважды. Если она и в самом деле такая важная, то тебе следует держать ее в более надежном месте.
– Я не хочу говорить на эту тему. Это личный документ.
– Ты только что сказал, что это касается бизнеса.
Джеймс оперся локтями о колени и обхватил голову руками.
– Понятно. Письмо, или что там, личного характера, и я не имею права ни о чем спрашивать, даже если всего несколько минут назад твоя рука была у меня под юбкой.
Он резко вскинул голову.
– Иисусе, Оливия! Как пошло это прозвучало…
– Прости, ради бога! – проговорила она с притворным ужасом. – Скажи, умоляю, а как бы ты описал то, что произошло между нами?
Джеймс тяжело вздохнул.
– Ты мне дорога… Я уважаю тебя.
– Ты выбрал странный способ показать это.
– Знаю. Ты заслуживаешь лучшего, и нам с тобой надо кое-что обсудить… но не сейчас – пока я не имею права.
– Как-то все очень таинственно и туманно. – По правде говоря, это было похоже на отговорку.
Он повернулся к ней и, взяв ее руки в свои, сказал:
– Я вел себя не как джентльмен.
– А я вела себя не как леди.
Он слабо улыбнулся.
– Я не был до конца откровенен. Когда ты обо всем узнаешь, то, возможно, больше не захочешь меня видеть, но винить тебя в этом я определенно не буду.
Оливия не представляла, как можно жить без… Джеймса: это же все равно что запретить себе есть шоколад. Каков бы ни был секрет, он явно терзал его. Красивый лоб прорезали тревожные морщинки, а зеленые глаза омрачала неловкость. Она думала, что знает все его секреты, но, как теперь поняла, ошибалась.
– Я знаю, что ты не идеален, – сказала Оливия. – Но не для меня.
Джеймс поднес ее ладони к своим губам и, поцеловав, прошептал:
– Поживем – увидим.
