Ханна Хауэлл - Горец-защитник
— Я знаю.
Саймону было трудно говорить, потому что Илзбет продолжала целовать его щеки. Тепло ее губ проникало в самую суть его мужского естества.
— Перестаньте, Илзбет. Я сейчас и так сам не свой.
— Вот и хорошо.
Она легонько куснула его в подбородок, пристально глядя ему в глаза, и чуть не рассмеялась, когда Саймон взглянул на нее удивленно.
— Долг чести требует…
— К черту долг чести.
Он было рассмеялся, но сразу стал серьезным:
— Я не могу воспользоваться вашей неопытностью.
— Да, я неопытна. Но мне уже двадцать один год. И еще надоело оставаться неопытной.
Саймон тихо застонал, когда Илзбет распустила завязки его рубашки и поцеловала его в шею. Он испытывал жесточайшее искушение взять то, что она предлагала ему, он и сам был не прочь предаться бездумной страсти, которая — он знал — принесет наслаждение обоим. Но он еще сохранил жалкие остатки разума, и этого хватило, чтобы не наброситься на нее и не опрокинуть на постель. Он мог бы грубо разорвать в клочья ее тонкую льняную сорочку и овладеть ею немедленно, однако вовремя остановился, подумав, что если уж ему суждено стать ее любовником, то нужно отнестись к Илзбет с нежностью и заботой. Пусть он потерял голову, но еще осталась решимость сделать так, чтобы свой первый опыт с мужчиной она вспоминала без отвращения.
— Не собираетесь ли вы опять сбежать? — шепнула Илзбет и ласково куснула мочку его уха.
— Следовало бы. Подумайте хорошенько — ведь девственность не вернешь.
— Надеюсь, что так!
И все-таки Саймон ее оттолкнул. Однако разочарование и боль, которые он увидел на ее лице, придали ему решимости. Он не мог понять, почему она его хочет, но она его хотела! А он своим бегством оскорблял ее каждый раз, когда между ними вспыхивало желание. Этого он вынести не мог. Саймону стало стыдно — как мало его заботило то, что она думала и чувствовала, когда он снова и снова бежал от желания, которое она в нем зажгла! Он начал срывать с себя одежду, чувствуя себя польщенным, когда ее глаза вспыхнули живым интересом. Оставалось лишь надеяться, что эти чудесные глаза будут смотреть на него с той же радостью, когда она увидит его спину.
— На этот раз не сбежите? — спросила Илзбет хриплым от желания голосом.
От созерцания обнаженного тела Саймона ее дыхание сделалось тяжелым, как у загнанной гончей. Саймон был очень красив: плечи и грудь, мускулы крепкие, кожа гладкая. Взгляд Илзбет обежал его тело, задержавшись на темной полоске волос, которая начиналась ниже пупка и становилась чуть гуще, окружая его возбужденную мужскую плоть. Саймон стоял, слегка расставив ноги, и от вида сильных мускулов, покрытых грубыми темными волосами, у нее заныли ладони от желания немедленно прикоснуться к нему.
— Нет, больше не убегу, — ответил он, едва сдерживая усмешку. — Может быть, теперь сбежите вы?
— Нет, конечно!
— Отлично. — Он подошел к постели и уложил Илзбет на спину. — Иначе я вас догоню.
Саймон поцеловал ее, развязывая ворот ночной сорочки. Распустив последний узел, он сорвал с нее сорочку и бросил на пол. Илзбет была сложена еще лучше, чем ему представлялось бессонными ночами. Высокая, полная грудь; твердые, ждущие поцелуев темно-розовые соски. Крутой изгиб бедер и тонкая талия, длинные и стройные ноги. Вид темных завитков ее лона на фоне бледной кожи пробудил в нем желание приникнуть к ним губами. Положив ладони ей под грудь, он начал медленное движение вверх, пока не накрыл ладонями ее мягкую грудь. Илзбет испуганно ахнула, и он снова ее поцеловал.
Илзбет обхватила его руками, отдаваясь его жадному поцелую. Провела ладонью вдоль сильной спины и не сумела скрыть удивления: спина Саймона была сплошь покрыта шрамами. Прежде чем она успела опомниться, он замер в тревожном ожидании.
— Вы сможете это пережить? — спросил он, уткнувшись носом в ее шею. Он явно пытался сохранять безразличный тон.
— Конечно! Но, Саймон, ради Христа, что это?
— Потом расскажу. Теперь вы лежите передо мной обнаженная, и мне меньше всего на свете хочется говорить о старых обидах.
Его губы спустились к ее шее и проложили дорожку по горлу к ее груди. Он ласкал ее грудь чуть загрубевшими ладонями, длинными пальцами поглаживая твердые соски, пока они не заныли, пробуждая в Илзбет огненную страсть. Когда Саймон принялся ласкать грудь губами, Илзбет даже показалось, что она сейчас лишится чувств — такова была сила желания, переполнявшего ее через край.
Наконец пальцы Саймона скользнули между ее бедер и коснулись распаленной плоти. Имитируя момент близости, которого оба так ждали, он припал губами к груди Илзбет, и она требовательно застонала. Она еще не знала, что почувствует, когда они соединятся, но хотела, чтобы он в нее вошел. Сейчас же.
— Не нужно спешить, — возразил Саймон, отрываясь от ее нежной, как шелк, груди. — Нужно вас подготовить.
— Я была готова уже несколько дней назад.
Приглушенно рассмеявшись, Саймон начал осторожную атаку. Почувствовав преграду, он глубоко вдохнул и отступил назад, чтобы вновь попытаться проникнуть в Илзбет. Илзбет тихо вскрикнула и укусила его за плечо, отчего страсть Саймона воспарила до небес, и он забыл об осторожности. Илзбет изо всех сил цеплялась за него, а он наносил удар за ударом и сыпал проклятиями, как последний грубиян, но не мог остановиться. Ее финал грянул, как раскат грома, сопровождаясь тихими вскриками и влажно-жаркой судорогой тела, и Саймон охотно присоединился к ней в этом сладком, быстром забытьи.
С трудом восстановив дыхание, он спросил:
— Вам больно?
С минуту она обдумывала ответ, а затем сказала:
— Нет. А почему вы спрашиваете? Снова хотите бежать?
Она бездумно гладила его тело везде, куда только могла дотянуться.
— Нет. И как только я отдышусь и накоплю сил, докажу, что могу сделать это еще раз, не спеша.
— С нетерпением жду следующего урока.
Саймон улыбнулся, касаясь губами ее кожи. Кажется, он впервые изведал такую страсть. Удивительно — отчего он так долго ее сдерживал? Тихий голос в душе шепнул, что все это ошибка; не следовало ложиться в постель с девушкой, которая находится под его защитой. Но этот внутренний голос был сурово подавлен. И вообще, у него будет время обо всем подумать — после того как докажет ее невиновность.
Илзбет смотрела в потолок, хотя там было темно и видеть она ничего не могла. Саймон медленно целовал и ласкал ее, и она почувствовала, как снова закипает кровь. Ей следовало быть безумно счастливой. Любимый мужчина лежал в ее объятиях. Но одна горькая мысль не давала ей покоя. Саймон ни словом не заикнулся о своих чувствах к ней. Может, он говорил что-нибудь, когда они занимались любовью, но она была оглушена страстью и не расслышала? Однако она чувствовала, что он не сказал ничего, кроме обычных страстных признаний — какая чудесная у нее кожа да какие сладкие у нее губы… А ей нужно было гораздо больше.
