Кармен. Комсомол-сюита - Зоя Орлова
Хотела устроиться на стуле, но он ухватил меня за руку и посадил себе на колени.
— Давно мечтал, чтобы вот так… Ты босиком, в моей рубашке на голое тело, сидишь у меня на коленях. — Он потерся носом о мою шею, поцеловал ямочку между ключицами. — Хочу так каждое утро.
— А я хочу есть, — сказала я, жмурясь от удовольствия.
— Есть, есть… Тогда иди на стул. — Он с неохотой отпустил мои бедра.
— Ты ничего не сказал вчера про концерт. Тебе понравилось? — спросила я, намазывая на хлеб икру из баклажанов производства самого Николая Петровича Блинова.
— Нормально, — услышала я в ответ.
— Нормально что?
— Все нормально. — По его лицу пробежала тень. — Хорошо вы выступили.
— И это все? — Внутри у меня все сжалось, захотелось швырнуть бутерброд в стену. — Вообще ничего не зацепило? Мог бы, хотя бы из вежливости, сказать что-нибудь типа «молодцы». Мы, вообще-то, готовились, репетировали. Ребята испанский текст зубрили.
— Молодцы, — сквозь зубы процедил Алексей. Лицо его застыло. — Ты была такая… Я чуть не сдох, пока ты там пела, а этот дрыщ держал тебя за руку. Руки бы ему оторвать…
— Ты что, Блинов? Это же сцена, это такой эстрадный номер! Ты не можешь просто порадоваться за парней, за меня?
— Да радуюсь я, радуюсь! — огрызнулся он и отвернулся к окну. — Я отвезу тебя к переправе. Или прямо к общаге подвезу, если хочешь.
— Нет, не надо. Я хочу прогуляться, — ответила я. — Мне надо прийти в себя после… тебя.
— Как скажешь, чумовая моя, — отозвался Леха, снова повернулся ко мне и расплылся в довольной улыбке.
Я шла по зимним улицам и улыбалась. Мне было так хорошо, что хотелось прыгать на одной ножке. Наверное, у меня сейчас ужасно глупое лицо, но мне плевать. Я просто очень счастливая! И этот старый город, засыпанный искрящимся на солнце снегом, кажется мне приветливым, душевным, даже сказочным. Я не видела раньше таких красивых деревянных домов, с затейливой резьбой по карнизам, с кружевными наличниками, с лошадиными головами и петухами на коньках крыш. Надо будет обязательно пофоткать всю эту красоту. Почему-то летом я так не восхищалась, а сейчас, на белом зимнем фоне, все выглядело особенно ярко.
Людей на улицах было немного, машин почти не было, автобусы и трамваи почему-то не ходили. Наверное, у них тоже был «красный день календаря». Пока дошла до общежития, нагулялась до головокружения, даже ноги начали мерзнуть в теплых финских сапогах. Когда пришла к себе, заварила большую кружку чаю, достала баночку варенья из посылочки от Зины и с ногами забралась на кровать. Не хочу сегодня возиться с текстами. Буду читать. Не зря же выпросила в читальном зале городской библиотеки целую стопку толстых журналов. Под мою личную журналистскую ответственность добрая библиотекарша со сказочным именем Марфа Степановна выдала мне на праздники «Неву», «Новый Мир», «Октябрь» и даже, с ума сойти, «Иностранную литературу»! Девятого ноября я должна вернуть это богатство в читальный зал прямо к открытию.
Глава 7
Когда ухажер отвалился
После концерта на седьмое ноября, кажется, весь Камень Верхний наговорил мне комплиментов. Это было очень приятно, чего уж там. Последний раз столько внимания и восхищения я получала, наверное, только в детском саду, когда на очередном утреннике плясала в костюме матрешки или снежинки. А один раз была даже в костюме северного оленя, танцевала под песню Кола Бельды про север.
«Славичи» предлагали стать у них вокалисткой, режиссер народного театра Любовь Васильевна предложила попробовать себя в ее спектакле, а в заводском комитете комсомола начали обсуждать мою кандидатуру на пост ответственной за идеологическую работу. Только я не хотела никуда влезать, мне и так было интересно. Мысль о том, что теперь в моей жизни есть «серьезные отношения», добавила перчику в привычный бульон каждодневных забот.
Мою статью про молокозавод опубликовала городская газета «Камень Рабочий», как и было запланировано. Через несколько дней после выхода статьи мне позвонили и сообщили, что я должна подъехать в бухгалтерию молокозавода, чтобы получить вознаграждение. Я обрадовалась, денежки — это замечательно, и поехала. Как только получила гонорар, пошла к служебной лестнице, чтобы по-тихому выйти на улицу и не попасть на глаза Николаю Петровичу, прекрасному заместителю директора и отцу Алексея. Но избежать встречи не удалось. Он как-будто ждал, стоял внизу лестницы и курил. Я как-то упустила из виду, что именно в этом месте была курилка для администрации. И сворачивать было уже поздно, Блинов услышал мои шаги и прежде, чем я успела ускользнуть, посмотрел наверх и окликнул:
— Кира! Добрый день!
— Здравствуйте.
— За гонораром приезжали? Получили уже? — приветливо поинтересовался он, наблюдая, как я спускаюсь по ступенькам прямо к нему.
— Да, большое спасибо, Николай Петрович, это приятная неожиданность.
Я скромно улыбнулась, ускользая от прямого взгляда, и хотела уже пройти к двери на улицу.
— Кира, подождите минуточку. Пожалуйста. — Он тронул меня за руку. Я невольно притормозила. — Мне очень нужно с вами поговорить.
— О чем, Николай Петрович? Что-то не так со статьей?
Меня начинал смущать его откровенный взгляд.
— Прошу прощения, Кира, дело такое… Я знаю, что вы с Алексеем созваниваетесь. — У меня все сжалось внутри. Не от страха, от неожиданности. — Он вам последний раз когда звонил?
Я открыла рот, чтобы ответить, и тут вспомнила, что уже несколько дней мы с Лешей не общались. Несколько дней? Да уже неделя прошла! Я со своей работой совсем упустила это из виду. Какой кошмар!
— А что случилось? — вместо ответа спросила я. Тревога неприятно царапнула внутри.
— А вы не в курсе? — Брови Николая Петровича поползли вверх.
— Нет. Так что случилось? — Мои пальцы начали леденеть.
— Алексей ушел из дому, на работе уже неделю не появляется. Мы с матерью уже всех знакомых обзвонили, никто ничего не знает. Вы простите, ради бога, Кира, но мы знаем, что вы с Алексеем общаетесь, можно сказать дружите. Да и вообще, город-то маленький, все про всех знают, даже то, чего и не было. Я подумал, может быть вы в курсе? Ну… может, он к вам ушел?
Меня начало подташнивать от тоскливого предчувствия. Я вспомнила,
