Не тот маркиз - Вивьен Лоррет
— Это ужасно милое извинение.
— Как скажете, — просто сказал он.
Она отвернулась, чтобы он не увидел, как она покраснела, и провела кончиком пальца по нежным перьям.
— Означает ли это, что мне удалось развеять все ваши подозрения в том, что касается меня?
Ни его ответ, ни нотка веселья в его голосе не удивили ее, когда он сказал:
— Боюсь, что нет.
Она кивнула, полагая, что он закоренелый скептик. Но со временем она убедит его.
— Мне действительно не стоит принимать этот подарок. Есть правила приличия, которые нужно соблюдать. В конце концов, я не могу себе представить, что вы позволили бы Мэг принять такой продуманный подарок от джентльмена, независимо от причины.
Он не ответил, а когда она снова посмотрела на дверной проем, его уже не было.
Элли со вздохом откинулась на спинку дивана, гадая, что бы это могло значить. Но, конечно, учитывая, что зонтик был от самого неуловимого холостяка Лондона — мужчины, который не был заинтересован в браке и не желал доверять новообретенной подруге своей сестры, — это вообще ничего не значило.
Тем не менее, этот эпизод, возможно, стоит записать в свой блокнот. Если бы она только знала, где он.
Глава 6
“Джентльмены — существа загадочные. Дебютантка должна смириться с этим неопровержимым фактом”.
— Примечание к «Брачным привычкам местного аристократа»
Брэндон не знал, почему он до сих пор не вернул маленькую записную книжку мисс Пэрриш.
Прошла неделя с тех пор, как он впервые засунул ее во внутренний карман пальто. Неделя, в течение которой Мэг ходила с визитом в городской дом на Аппер-Уимпол-стрит. Он мог бы отдать ее своей сестре, когда высаживал ее из экипажа для утреннего визита, или оставить у слуги, когда приезжал за ней.
И все же он так и не вспомнил об этом.
Поэтому каждый вечер он вынимал из кармана записную книжку размером с ладонь и клал ее на мраморную крышку прикроватного столика. Затем каждое утро он засовывал ее в чистый пиджак и говорил себе, что проследит, чтобы ее немедленно вернули.
Он никогда не планировал ее читать.
В конце концов, он согласился быть ее другом. Ему не следовало вторгаться в ее личную жизнь. Или, по крайней мере, в тот момент, когда он понял, что страницы содержат личные мысли мисс Пэрриш — вместо сборника стихотворений, который он ожидал найти, — ему следовало сразу же закрыть ее.
Но он этого не сделал.
Он хотел бы сказать себе, что впервые открыл потертую кожаную обложку, когда был один в своем кабинете, из чувства долга перед сестрой, из потребности защитить ее от незнакомки, о которой он очень мало знал. Однако, поскольку он ценил честность, он отказался лгать самому себе.
Правда заключалась в том, что ему было любопытно больше узнать о мисс Пэрриш. И не только из-за ее дружбы с Мэг.
Он хотел узнать о ней больше: о внутренней работе ее разума, о том, как она проводит свободное время, и почему от ее румянца у него текут слюнки. Его мысли были поглощены формой ее рта, этой соблазнительно пухлой верхней губой, и потребностью почувствовать, как их губы подойдут друг другу. Он хотел попробовать на вкус ее вздох, ее язык, этот крошечный трепещущий пульс сбоку от ее горла.
Но больше всего ему хотелось знать, почему он все еще чувствовал себя так после того, как прочитал этот чертов блокнот.
Он все еще не был до конца уверен в цели содержания, написанного на страницах аккуратными женскими каракулями. Хотя, похоже, это был сборник ее наблюдений за джентльменами. На самом деле, довольно большого количества джентльменов. Страницы за страницами о том, как они стояли, разговаривали и жестикулировали руками.
Но больше всего его раздражали последние записи. Там было написано:
Предложения
Первое, за живой изгородью:
“Я больше не могу позволить, чтобы между нами стояло отсутствие состояния. Мне все равно, что скажет моя семья; я должен сделать тебя своей женой”.
Чего ему не хватает в продуманности, хватает в страсти — два вздоха, ни одного обморока.
Второе, в беседке:
“Я необъяснимо влюблен в тебя. Пожалуйста, окажи мне честь стать моей женой”.
Немного банально и не так романтично, как хотелось бы — ни вздохов, ни обмороков.
Третье, у фонтана:
“Ты заключаешь в себе каждый солнечный и лунный лучи. Ты в каждой капле дождя, падающей с небес. Ты в каждом моем вздохе и биении моего сердца. И если я позволю пройти еще одному мгновению, не взяв тебя за руку, тогда в этом мире для меня ничего не останется.”
Самое лучшее за день! — три вздоха, один обморок.
Брэндон читал эти слова столько раз, что теперь они были выжжены на его роговице и набились в серое вещество, как вата в ствол мушкета.
Если бы ему нужны были доказательства ее двуличной натуры, то они были на этих страницах — страницах, которые даже сейчас лежали у него в кармане. Он чувствовал, как они шлепают его по левой стороне груди при каждом твердом, взволнованном шаге по мокрому тротуару возле Риджентс-парка.
Прошло не больше часа после рассвета. Восходящее солнце пряталось где-то за непроницаемой пеленой серых облаков, давящих на город. Воздух был тяжелым, обугленным и спелым, что казалось идеальным дополнением к дьявольскому настроению, в котором он пребывал всю неделю.
Бесчисленное количество раз он хотел показать Мэг содержимое записной книги. Чтобы доказать, что ее предполагаемая подруга, очевидно, была просто очередной охотницей за мужем. Но он этого не сделал.
Вполне возможно, что мисс Пэрриш испытывала искреннюю привязанность к его сестре. На самом деле, если судить по этой книге, она была вполне способна испытывать привязанность к большому количеству людей одновременно. Вполне способна, с горечью подумал он.
Трое! Эти бедняги. Они, вероятно, понятия не имели, что она переключилась на другую цель и вместо этого расставила ловушку для самого неуловимого холостяка Лондона.
Очевидно, это означало, что она была такой же, как все остальные, — женщиной, хорошо поднаторевшей в хитрости, которая заманивала мужчин в ловушку ради развлечения, намереваясь отвергать их предложения до тех пор, пока не появится желанная добыча.
Он не мог не задаться вопросом, какое из этих предложений исходило от таинственного
