Если я король, ты будешь королевой - Ирма Гринёва
– Достаточно, чтобы Смит думал, что за ним следят. Кроме того, он слишком жаден, чтобы упускать деньги, обещанные ему, и решит соскочить с крючка, только когда получит крупную сумму для организации бизнеса. Тогда же он, скорее всего, бросит Бастера. Есть, всё же, небольшая вероятность, что они поладят и останутся вместе. Это всё, что я могу сделать для Бастера… Хотя бы ещё год безбедной жизни… Каким бы он ни был, он – мой брат… Но дальше – сам.
Экчери был потрясён. За годы его работы на сэра Гамильтона, тот ни разу ни перед кем не оправдывался в своих действиях. До сегодняшнего дня. Перед ним, Экчери, его секретарём!
Сюрпризы на этом не закончились. Мистер Гамильтон протянул Экчери папку с бумагами. Экчери решил, что это что-то, связанное с Бастером, но там оказались совершенно другие документы. Сверху лежала Доверенность на его, Экчери Хонеста24, имя на продажу всего недвижимого имущества в США, принадлежащего Доверителю – мистеру Кемпу Гамильтону, с длинным перечнем этого самого имущества. Далее была ещё одна Доверенность на управление всеми активами мистера Кемпа Гамильтона, зарегистрированными в США, с соответствующим списком, и тоже на имя Экчери. Последним в папке находился Договор купли-продажи акций компании «Trainment», где Продавцом выступал мистер Кемп Гамильтон, а Покупателем Экчери Хонест. Экчери несколько раз подступался к чтению Договора, но дальше первой страницы сдвинуться не мог. Во-первых, продажная цена акций была указана гораздо ниже рыночной стоимости. А, во-вторых, количество продаваемых акций переводило Экчери, в итоге, из подчинённых мистера Гамильтона в его партнёры.
Видя, в какой растерянности пребывает его секретарь, Кемп мягко произнёс:
– Изучи внимательно эти документы. На досуге. Я очень хочу, чтобы ты согласился. Но не тороплю тебя. Документы были готовы ещё до нашего отъезда в Англию. Ждали твоего согласия год, подождут ещё.
– Мистер Гамильтон! Такая ответственность… Такое доверие. Я всё сделаю, что в моих силах, чтобы его оправдать… Но цена акций явно занижена… Я не понимаю…
Кемп поднял руку в знак молчания и сказал:
– «Trainment» – моё любимое детище, воплощение в жизнь отцовской мечты. Я хочу, чтобы ты уделил компании особое внимание. Мы потом подробно обсудим с тобой каждый документ, а сейчас подумай над тем, кого ты можешь порекомендовать мне в качестве помощника после себя.
– Хорошо, мистер Гамильтон. Спасибо, мистер Гамильтон!
Экчери ушёл, а Кемп подошёл к окну и долго смотрел на парк. Нельзя сказать, чтобы его взгляду открывалась уж очень красивая картина – конец февраля, голые, черные деревья, раскисшая от зимних дождей земля. Но, по крайней мере, сегодня не было пасмурно, сквозь белёсую облачность даже пробивались лучи солнца.
Кемп думал об Экчери. Он любил этого молодого человека и гордился им, как если бы он был его сыном или братом. Но высказать это не мог, потому что Экчери, к сожалению, не был ни тем, ни другим. Поэтому Кемп поступил так, как было правильно по его разумению – сделал своим партнёром, поднял Экчери до своего уровня, уравнял их.
В парке появилась женская фигура. Шейла. Ещё один человек, женщина, жена, которую Кемп любил. Когда это произошло и почему, сказать это он бы затруднился. Может быть, когда она дремала на его плече во время долгой дороги в «Убежище Хеллингли», а он откладывал бумаги в сторону, чтобы не разбудить её шуршанием? Может быть, когда видел, как оживляется её лицо от улыбки во время разговора со служанками, с Экчери, потом с Бастером? Но никак не с ним. Может быть, ещё раньше, когда они разговаривали в Гемпшире? Тогда он убедился в отсутствии коварства, которое приписывало ей его воображение, проникся сочувствием к её положению. Наверное, да, тогда! Ведь он мог ограничиться покупкой дома и оставить её на произвол судьбы, но не сделал этого. А, может, задолго до того? Когда впервые увидел её маленькой девочкой и уже тогда захотел сделать всё что угодно, лишь бы ужас, плескавшийся в её глазах, исчез. А вместо этого… Вместо этого ещё и ещё заставлял её испытывать этот животный ужас.
В любви к Шейле он давно признался сам себе, но оттягивал с признанием ей. Мог высказать, что было у него на душе и на сердце, но не сделал этого вовремя, а теперь не знал как… Если только показать? Да! Именно так! И не медлить. Чтобы обида и отчуждение не зашли слишком далеко.
Пришло, видимо, время наведения порядка в собственной жизни. Он вернулся к своим корням, в Англию. Он закрыл страницу с местью. Он снял с себя ответственность за младшего брата. Хватит уже! Он отпустил от себя давно готового к самостоятельному плаванью Экчери. Он чуть не потерял любимую женщину. Ухватил в последний момент. А теперь надо не упустить время создания настоящей семьи. С ней, с Шейлой.
Отсидеться в комнате вечером Шейле не удалось. Служанка передала просьбу хозяина спуститься на ужин в столовую. Ослушаться Шейла не посмела.
За столом было всё как обычно. Кемп с Экчери периодически о чём-то негромко переговаривались, не обращая внимания на Шейлу. Вокруг суетилась прислуга, звякая посудой при смене блюд. Не было только оживлённой болтовни Бастера. Ну, и хорошо! И Шейла понемногу успокоилась.
Спать улеглась рано, едва стемнело. Так испереживалась за день, так устала, как будто вместе с исчезновением напряжения иссякли и силы.
Кемп приоткрыл дверь в спальню жены и прислушался – спит или не спит? Даже не знал, чего бы хотел больше. Просто понимал, что должен быть рядом. Вместе. Как муж и жена. Вдвоём перешагнуть вчерашний день и вчерашнюю ночь. Перестать быть соседями по этажу. Стать супругами. И для начала, ничего страшного, если Шейла уже спит. Он тихонечко ляжет рядом, а дальше будь что будет!
Шейла ещё не спала, когда скрипнула дверь, и кто-то вошёл в её спальню. Ей даже поворачиваться было не надо, чтобы понять, кто этот «кто-то». Муж! Первой мыслью было вскочить и убежать. Но куда убежишь от своей судьбы? И Шейла решила принять свою судьбу – будь что будет!
Кемп пошуршал одеждой. Приподнял край одеяла, и спину Шейлы обдало холодом. Потом под тяжестью его тела скрипнули пружины. А потом… Потом к спине Шейлы прижалось тело мужа, и ей сразу стало жарко. Одна его рука легла сверху, вторая ужом проскользнула
