Энн Стюарт - Танцующая при луне
— Называйте это как хотите, мисс Джейн, — грубовато заметил он. — Собираетесь прокатиться верхом, мисс? — Он не хотел отступать, но ему было необходимо держать между ними дистанцию.
Джейн вновь повернулась к кобыле, и Питер сказал себе, что волнение в ее глазах — лишь плод его воображения.
— Разве что позже. Я тревожусь из-за кузины. Этой ночью она выглядела совсем неважно. — Джейн вновь бросила взгляд на свою кобылу. — Ты же скажешь мне, когда ей придет время жеребиться? Питер, ты позовешь меня?
— Я пошлю кого-нибудь сообщить вам.
— Я хочу быть здесь, Питер. Хочу быть рядом с ней. Я была рядом, когда она появилась на свет. Я вырастила ее из такого несмышленыша. Обещай, что позовешь меня — в любое время дня и ночи.
Она смотрела на него умоляюще, и Питер не в силах был отказать ей.
— Я приду за вами, — сказал он. — Обещаю.
На лице ее расцвела теплая чарующая улыбка, противостоять которой, по его мнению, мог разве что глупец.
— Ты хороший человек, Питер Браунингтон.
— Ступайте по своим делам, — сказал он с напускной грубоватостью. — У меня еще полно работы.
Джейн, звонко рассмеявшись, вышла из конюшни. Задержалась она лишь на мгновение, чтобы прихватить его кружку.
— Отдам ее повару, — беспечно заметила она.
— Не нужно вам…
Но она уже ушла, оставив его один на один с воспоминаниями.
* * *Джейн прошла прямо на кухню, прекрасно зная о том, что мать прочитала бы ей целую лекцию, если бы застала ее здесь. Впрочем, подобное было маловероятно — леди Элинор предпочитала обходить кухню стороной. А Джейн больше всего любила бывать здесь: это было единственное место в доме, где кипела жизнь.
— Вот и вы, мисс Джейн, — поприветствовала ее повариха. — В столовой уже накрыт завтрак. Там вас никто не побеспокоит.
— Я бы лучше выпила чаю, — заметила Джейн.
Повариха взглянула на нее с удивлением.
— Я думала, вы уже пили чай. Вы так прижимаете к себе эту кружку, будто это любовный талисман.
Джейн почувствовала, что краснеет.
— Любовный талисман? — повторила она с натянутым смешком. — Странная это должна быть любовь, если символ ее — кружка.
Она чуть ли не бегом покинула кухню. В коридоре было пусто — родные ее еще спали, а Лиззи лежала в постели с простудой. Слуги занимались своими многочисленными обязанностями, так что можно было не опасаться случайной встречи.
Лиззи перевела дыхание, разглядывая обычную кружку, принесенную сюда с конюшни.
А затем без раздумий прильнула губами к тому месту, где кружки касались губы Питера, и замерла с блаженным вздохом.
Глава 8
Время близилось к полудню, а у Габриэля Дарема просто раскалывалась голова. И неудивительно: накануне он умудрился напиться как сапожник. В комнату вошел Питер с охапкой дров, которую он с грохотом бросил у очага, не обращая внимания на взвинченные нервы своего хозяина.
— Черт возьми, Питер, — выдавил из себя Габриэль. — Не мог бы ты делать это чуть потише?
— А с какой стати вы, ваша светлость, топили вчера свои горести в вине? — ответил тот вопросом на вопрос — Неудивительно, что сегодня вы страдаете от похмелья.
Габриэль бросил на него мрачный взгляд.
— К дьяволу «его светлость».
— С чего бы вам туда так торопиться?
Габриэль хрипло хохотнул.
— Ты понял меня слишком буквально, Питер… чему я даже не удивляюсь. Как там, кстати, моя сестра? Ты воспользовался, наконец, вашей вечерней прогулкой и поцеловал ее?
— Нет. У меня не было ни единого шанса, поскольку бедную мисс Пенсхерст, которая шла с нами, еще шатало после встречи с вашей светлостью. — Питер присел у огня. — Я не собираюсь приставать к Джейн, и ты прекрасно об этом знаешь. Она мне доверяет. Видит во мне преданного слугу, и только. И я не собираюсь разубеждать ее.
— На мой взгляд, ты слишком уж преданный слуга, — с недовольной миной заметил Габриэль. — Откуда в тебе эта консервативная жилка?
— От матери.
Габриэль фыркнул.
— Не то чтобы я имел что-то против Элис… но не ей в данном случае учить тебя нравственности.
— Полагаю, ты имеешь в виду мое происхождение? Каждый имеет право на ошибку.
— Вряд ли она считает тебя ошибкой, — с внезапным раскаянием промолвил Габриэль. — Я настоящий ублюдок, раз напоминаю тебе об этом.
— Тоже верно, — сказал Питер без тени гнева. — Про таких, как мы, говорят: два сапога — пара.
— Два настоящих ублюдка. Три, если уж покопать как следует.
— Нет никакой необходимости копать как следует, Габриэль, — произнес Питер с ноткой предостережения в голосе.
Габриэль откинулся на спинку стула и вытянул вперед длинные ноги.
— Нет более жалкого зрелища, чем влюбленный мужчина, — мягко заметил он, глядя на Питера.
— Запомни, я не собираюсь навлекать неприятности на твою сестру. Кстати, тебе понравилось целоваться с мисс Пенсхерст?
— С чего вдруг ты об этом заговорил? — спросил Габриэль.
— Даже не знаю. Просто ты уже несколько месяцев не прикасался к бутылке, и даже чары леди Чилтон не способны были сбить тебя с пути истинного. А мисс Пенсхерст живет тут всего пару дней, и ты уже бродишь по окрестным лесам, напиваешься вдрызг и вообще ведешь себя совершенно немыслимым образом.
— Я бродил по лесам вовсе не в поисках мисс Пенсхерст. Просто боялся, что Чилтоны опять устроят там свой маленький шабаш.
— Тут ты был прав. Я, кстати, закопал тех животных. Других пока не видно, но кто может знать, что там у Чилтонов на уме? Лед и Чилтон не из тех, кто готов удовольствоваться отказом.
— Это верно. — Габриэль рассеянно смотрел на огонь. — Будь я человеком благородным и склонным к самопожертвованию, мог бы подыграть этим мерзавцам и возглавить их непотребную компанию. Не сомневаюсь, что мне без труда удалось бы отвлечь их от кровавых обрядов. По крайней мере, я мог бы настоять на том, чтобы они переключились на домашнюю скотину, которая и так обречена на убой. Но по какой-то причине мне претит связываться с этими людьми. Должно быть, становлюсь с возрастом слишком щепетильным.
— Ты никогда не отличался особым благородством, — заметил Питер.
— А в тебе, мой друг, этого проклятого благородства слишком много, из-за чего моя сестра вынуждена страдать.
— Я не сделаю ничего, что заставило бы ее страдать, — мрачно бросил Питер.
— Даже если будешь и впредь пренебрегать ею? — мягко заметил Габриэль.
— Да заткнись ты!
— Ты уже второй раз за эти сутки предлагаешь мне заткнуться. Неужели наша дружба, дорогой Питер, начала трещать по швам?
