Биверли Бирн - Неугасимый огонь
– Да, это верно, – согласился Доминго. – В любом случае этот туннель очень удобен тем, что позволяет вернуться во дворец не выходя на улицу.
Они стояли перед дверью, расположенной в конце узкого длинного коридора, но Доминго не торопился ее открывать.
– Вот что, Роберт. Моя жена, донья Кармен, не совсем здорова. Она не сможет к нам выйти. Когда она заболела, я нанял домоправительницу. Ее зовут донья Мария Ортега. Позже она поужинает вместе с нами. Уверен, тебе понравится ее общество.
– Надеюсь, что так и будет, – ответил Роберт.
Вот старая лиса, подумал он. Уже по одному виду Доминго, по его выражению глаз можно было понять, что значила для него эта донья Мария. Он был готов отвалить этой донье годовую прибыль до последнего реала, лишь бы она время от времени согревала его в постели. А почему бы и нет? Доминго вдоволь наслушался баек и о своей омерзительной Кармен и о себе, как о коварном и мятежном супруге доньи. В конце концов, человеку необходимо, кроме денег, позаботиться и о своем душевном комфорте.
– Что у тебя болит? – спросил Пабло Карлоса.
– Ничего у меня не болит, – хмуро ответил цыган, отводя глаза в сторону от своего патрона. Пабло наклонился вперед, чтобы прикурить свою огромную сигару от пламени свечи, стоящей на столе.
– Слава Богу, что рана не загноилась. – Пабло был рад, что Карлос начал поправляться.
– Рана зажила, так говорит доктор.
– Да, он и мне говорил. И еще о том, что твое выздоровление – истинное чудо. Он считает необходимым для себя поучиться у тебя цыганской магии для того чтобы отточить свое собственное мастерство лекаря.
Карлос только покачал головой.
– Нет, не надо. Я тоже так думаю, – согласился с ним Пабло и продолжал, – но ведь среди вас есть женщины, которые варят всякие снадобья и знают, как ими лечить, не так ли? А загонщик утверждает, что ни одной цыганки здесь и в помине не было.
– Загонщик обращается со мной так, будто я в тюрьме, – голос Карлоса был безжизненным.
Пабло пожал плечами.
– Я велел ему присмотреть за тобой. Но он не смог удержать тебя от похода в Севилью? Разве не так?
Карлос поднял глаза на своего покровителя.
– Как вы об этом узнали? Ведь никому не было известно, что я туда ходил.
– Давай с самого начала установим взаимопонимание, молодой человек, – Пабло стряхнул пепел сигары в медный таз, стоявший на полу возле ног. – Есть достаточно глаз, чтобы следить за тем, что меня интересует. В данном случае меня интересуешь ты. На ранчо ты уже четырнадцать недель. Двенадцать из них за тобой нужен был постоянный уход – ты находился между смертью и жизнью. О еде, питье и постели я уже не говорю. Конечно, это не свобода, к которой ты привык, но о ней сейчас и речи не может быть.
– Я не просил вас платить за еду и уход за мной, – Карлос вскинул голову и глаза его ожили.
– Не просил, – согласился Пабло. – Но то, что я увидел там, в загоне: твою смелость, ловкость, расчетливость и то наслаждение, которое я испытал, обязало меня сделать все это. Пойми меня правильно. Дело не в деньгах – они для меня ничего не значат. Дело в том, что я собираюсь сделать из тебя самого великого матадора, которого когда-либо знала Испания. Ты этого хочешь?
Карлос не отвечал. Еще вчера он, не раздумывая, согласился бы. Его думы, с тех пор как он пришел в себя, только об этом и были. Мысль о том, что они с Софьей должны быть вместе, а это становилось возможным лишь при участии и готовности Пабло Луиса помочь ему стать матадором – именно эта мечта была для него самым лучшим лекарством. Карлос полностью отдался новому чувству надежды и оно его захватило всего. Теперь же он понимал – все было не более чем ловушка.
– Я жду ответа, – требовал Пабло.
– Я не знаю, – признался Карлос.
Сейчас он хотел как следует рассмотреть этого, Бог весть откуда взявшегося человека и вызвавшегося быть его покровителем и меценатом. Как всегда дон Пабло был одет во все черное, но на этот раз на нем отсутствовало сомбреро. Его лицо было худощавым, а маленькие черные глаза сидели так глубоко, что их затенял мощный лоб. В общем, красивый мужчина, если бы не горб, похожий на какую-то непонятную поклажу на спине. И никакие деньги на свете не могли освободить его от этой ноши – он был обречен никогда с нею не расставаться.
– А что даст мне то, что я стану матадором? – вопрос цыгана звучал требовательно.
Пабло в недоумении уставился на него. Если человек не в состоянии дать ответ на вопрос, являющий собой суть его жизни, его внутреннего содержания, то вряд ли его ждет судьба матадора. Но в Карлоса дон Пабло почему-то сразу поверил.
– Расскажи мне, что побудило тебя приехать сюда и, как безумного, перепрыгнуть через забор загона? Что-нибудь изменилось сейчас? Или улетучилась твоя храбрость после того, как бык пропорол рогами тебе грудь.
– Никуда моя храбрость не улетучилась.
– И мне тоже так кажется. Сюда ты явился на поиски чего-то. Теперь ты ничего не ищешь. А почему? Что изменилось? С кем ты встречался в Севилье? – Он нагнулся к Карлосу и его плащ раскрылся. Юноша увидел нечто отдаленно напоминающее руку.
– Может быть, это была женщина? – допрашивал его Пабло.
– Нет, один старый приятель, – Карлос опять помрачнел.
На столе стоял кувшин с вином и два кубка. Молодой цыган не стал наливать вино в кубок, а взял кувшин и сделал изрядный глоток вина прямо из него. Он не мог объяснить этому человеку своего состояния. Сегодня Карлос виделся с Хоселито и тот поведал ему о том, как эта свинья Пако отказался ждать положенных два года до свадьбы. Хоселито рассказал ему и о том, каким жадным оказался Зокали, и что обещанный вожаку выкуп за невесту не давал ему спать по ночам все время до венчания. Софья была замужем уже два месяца. Две недели назад «молодожены» отправились путешествовать и никто понятия не имел, куда лежит их путь. Сейчас Карлос был подавлен и ни о чем, кроме услышанного, думать был не в состоянии. А то, что сжигало его душу, не было светлым и ярким огнем любви, но зловонным тлением злости и ревности. Конечно же, этот дон Пабло не в состоянии понять его. Вряд ли человек, которого так жестоко обидела судьба, мог знать, что такое любовь, да притом цыганская.
Карлос поставил кувшин с вином на стол и тыльной стороной ладони вытер рот.
– Я встречался со старым приятелем, – признался он дону Пабло.
Тот налил себе вина в один из кубков и произнес:
– Все-таки следует пить вино, как подобает воспитанному человеку. Если не уважаешь себя и других, то хотя бы к вину прояви почтение… И твой старый приятель убедил тебя в том, что с быками ты сражаться не должен? – после секундной паузы продолжил Пабло.
