Мэрилайл Роджерс - Воспевая рассвет
При упоминании имени Вульфэйна, Брина тут же превратилась в слух. И хоть эти люди были большими лжецами, от них можно было услышать слова правды о ее золотоволосом саксе. Глядя невидящими глазами на стол с едой, внушавшей ей отвращение, Брина с трепетом ожидала дальнейшего рассказа Ястреба. Но тот молчал. Пауза затянулась. Девушка взглянула в его широкое обветренное лицо. Ястреб пристально разглядывал прелестную колдунью – вот почему он прервал свой рассказ.
Она сжала кулаки и призвала на помощь все свое самообладание. Васильковое платье стягивало ей грудь, теснило дыхание. Преодолевая желание прикрыть рукой слишком глубокий вырез, куда был устремлен взгляд Ястреба, Брина прищурила глаза и продолжала смотреть на него.
Ястреб медленно перевел свой взгляд с пышной высокой груди на ее толстые тяжелые косы, перевитые лентами, оттенявшими их глубокий черный цвет. Глаза девушки были холодны и глубоки, как озера, подернутые мглистым туманом. Продолжая любоваться ею, Ястреб сказал:
– Король Осви был редкостным дураком! Проявив свое христианское мягкосердие, он допустил ко двору наследника человека, свершившего страшные преступления против его короны, да к тому же вырастил этого мальчишку вместе с собственным сыном. А теперь за отцовскую глупость придется поплатиться сыну.
Брина облегченно вздохнула, когда Ястреб перестал рассматривать ее, словно лошадь на рынке. И хотя внешне ей удалось сохранить спокойствие, внутри она вся трепетала, вспоминая тяжелый взгляд этого зловещего человека. Но что же будет дальше?
Вортимер решил вмешаться в разговор, ему явно не нравилось, что на его пленницу может положить глаз кто-то еще. Его дребезжащий голос прервал плавную спокойную речь Ястреба.
– Вульфэйн вернется в свои родные края, где его, кстати, не видели с детских лет, и поднимет там смуту против Нортумбрии, которая силой присоединила к себе королевство Дейра. Воинам Дейра Вульф пообещает возвратить былую славу и могущество их королевства и провозгласит себя законным наследником трона. И если все это у него получится, у нас всегда под рукой будет храброе войско Дейра с дружественным королем во главе.
Ястреб с саркастической полуулыбкой наблюдал за искаженным гримасой тщеславия лицом принца.
«Вортимер… – мысленно произнес Ястреб, – каким благородным и пышным именем наградили такое тщедушное создание! Как жалок он рядом с этой неприступной прекрасной девой! Пожалуй, надо подождать, пока этот самодовольный болван укротит ее гордыню, а когда ему наскучит эта игрушка, Ястреб унесет ее в свое гнездо, покорную и беззащитную.
Я – не Вортимер, идущий на поводу своих плотских желаний, мне важен конечный результат. К тому же этот глупец, похоже, слишком подробно пересказывает здесь мой план. Политика – слишком сложная вещь для этого ублюдка».
«Беспорядки и смута в королевстве Дейра, их борьба за независимость придутся мне очень кстати, когда я пойду войной на Эсгферта, сына старого Осви. Ведь корона Нортумбрии мне больше к лицу, чем ему». – Вортимер кипел от гнева. Неужели ему, принцу Кимри, которому должны повиноваться даже друиды, даже этот выживший из ума Глиндор, достанется в этом блестящем плане второстепенная роль?
Ястреб, будто прочтя его мысли, с улыбкой произнес:
– Кимри, я надеюсь, будут на нашей стороне, и за это я гарантирую неприкосновенность границ Талакарна, а вдобавок – неплохую долю от добычи в походе против Нортумбрии. – Бросив кость алчному принцу, Ястреб вновь повел беседу: – С моими воинами, да еще при поддержке армий Талакарна и Дейра, я стану победителем. Корона Нортумбрии будет моей. Ну а потом, уже по праву сильнейшего, я поставлю на колени Мерсию и все остальные захудалые королевства. Я стану королем королей, я стану Бретвальдом! Вот этот титул меня устроит…
По толстой спине Вортимера пробежал холодок: дьявольские огни увидел он в глазах Ястреба, холодную сталь он услышал в его голосе.
Сам же принц никогда не додумывался до того, как приумножить свои владения иными способами, чем чаще грабить своих же кимри. В перерывах между охотой и пьянками в его голову никогда не приходили такие грандиозные мысли.
«Стать властелином всей Англии – это не шутка! Похоже, ради этого он готов загрызть собственную мать!» – подумал Вортимер, и его пыльцы, дрожа, обхватили ручку серебряной кружки. Вдруг, вспомнив о чем-то, принц просиял и сказал:
– Все эти разговоры о королях и коронах напомнили мне об одной безделушке для моей будущей жены. – Он повернулся к большой кожаной сумке, висевшей на спинке его стула, и принялся копаться в ней. Наконец он выудил сверкающую диадему, свитую из золотых и серебряных стебельков плюща с множеством искрящихся листиков. Он надел этот убор на голову Брине и плюхнулся в свое кресло, чтобы полюбоваться результатом. Благородный металл сиял в обрамлении густых черных кудрей, не уступавших ему своим блеском. Довольный собой, Вортимер повернулся к Ястребу, чтобы тот оценил его красотку.
Сознавая всю плачевность своего положения, Брина не смогла сдержать улыбку, увидев как эти два совершенно разных мужчины становятся соперниками из-за нее. Но слова Вортимера о женитьбе словно ледяная вода горного потока оглушили ее. Она знала, что принц давно, еще когда был жив ее отец, добивался ее, что само по себе внушало ей отвращение. Но быть связанной браком с этим человеком – это слишком омерзительно, чтобы быть правдой. Но когда обряд будет совершен, никто уже не сможет освободить ее, даже дед.
– А теперь, – Вортимер поднялся, потирая руки, – пришло время после дневной охоты вкусить прелесть ночных наслаждений.
Тут всегда медлительный принц так стремительно бросился к девушке и схватил ее за запястье железной хваткой, что Брина даже вскрикнула от неожиданности.
Ее глаза загорелись от негодования, краска густо залила лицо. Последние силы покидали ее, самообладание пало под напором гнева. Брина подумала, что теперь уже ей не на что и не на кого надеяться, кроме как на себя.
Воины, сидевшие за столом, принялись с грубым хохотом обсуждать ее женские достоинства. Вортимер гнусно захихикал, услышав намек на то, что в его возрасте не стоит переоценивать свои силы и в любой момент каждый из них будет готов помочь ему, чтобы колдунья получила наибольшее удовольствие.
Щеки Брины пылали. Десятки похотливых глаз ощупывали ее тело, сальные словечки и грубый хохот оглушили ее. Вортимер рванул ее к себе и потащил вверх по ступенькам. Ему бесконечно льстила мысль о том, что глаза всех мужчин сейчас с завистью устремлены на его пленницу. У дверей он остановился.
– Я собираюсь провести эту ночь, вкушая наслаждения сладкой плоти, – громко чтобы было слышно внизу, в зале, сказал Вортимер стражнику, стоявшему у дверей, – так что если меня побеспокоят до рассвета, этот рассвет будет для тебя последним…