Жаклин Монсиньи - Флорис. Флорис, любовь моя
— Что тебе надо от меня? Я не хочу никого видеть. Мы с Максимильеной уедем из России. Я отрекусь от трона.
Ромодановский, вздрогнув, умоляюще посмотрел на Максимильену, словно взывая к ней о помощи.
— Царь, только женщины валяются вот так, чтобы выплакаться в подушку. Дела ухудшаются, а вы ничем не желаете заниматься.
— Оставь меня, князь. Они думают, будто я убил сына, и эта рана не заживает. Я и пальцем не шевельну ради этого народа… я любил его, а он меня предал!
Максимильена, упав на колени, взяла царя за руку.
— Любимый мой, мне следовало бы радоваться, что ты хочешь уехать со мной, ибо для меня это было бы великим счастьем. Но ты должен исполнить то, что тебе предначертано. Это твой долг, я знаю. Я тоже никогда не прощу себе смерти Алексея, ибо обязана была понять его дурные предчувствия. Но сейчас я молю тебя: стань снова Петром Великим.
Петр в волнении смотрел на эту женщину, говорившую ему о величии и долге. Взглянул он и на своего верного друга — и тогда ему стало стыдно. Он поднялся и подошел к зеркалу: в отражении он увидел небритого исхудавшего человека.
«Какая недостойная слабость!» — сказал он себе.
Ромодановский понял, что творится в душе любимого царя, и вспыхнул от радости.
— Государь, — произнес он, как подобало по этикету, — вы нужны нам, и у вас остался еще один сын.
Петр был потрясен. Флорис! В своем горе он совсем забыл о Флорисе, красивом и сильном сыне Максимильены.
— Прости, любовь моя, — промолвил он даже с некоторой робостью, — как я мог забыть? И ты ни единым словом не упрекнула меня! Пусть его принесут, я хочу видеть Флориса!
Максимильена, бросившись к двери, отдала распоряжение, и через минуту появился Ли Как с Флорисом на руках.
— Вот Майский Цветок, — с улыбкой произнес маленький китаец, бережно держа младенца. Флорису было уже восемь месяцев, и он держался очень прямо. Отец подбросил его вверх — ребенок, засмеявшись, что-то залепетал. Петр же со слезами на глазах глядел на своего единственного сына.
— Вот кто его спасет! — еле слышно прошептал Ромодановский Максимильене.
А Петр все не мог отвести взор от Флориса.
— Я буду жить и царствовать ради тебя, мой сын. О, Флорис, любовь моя!
Часть вторая
СЫН ЦАРЯ
10
— Флорис, Флорис, — кричал Адриан, — ты должен слушаться меня, ведь это я атаман казачьего полка!
Мальчики играли в войну в большом парке. Имение Дубино, подаренное Петром Максимильене, находилось недалеко от Санкт-Петербурга.
Собственностью Максимильены были и несколько сотен — крепостных, но она всех их освободила, ибо не желала владеть рабами. Крестьяне обожали ее и называли «наша матушка».
Флорис, забравшись на дерево, крича, отбивался от Адриана деревянной саблей:
— А я атаман татарского войска, и мы тебя сильнее.
Флорис и Адриан были одеты в теплые полушубки, в собольи Шапки, закрывавшие уши, и высокие меховые сапоги. Носы у мальчишек покраснели от холода, но они этого не замечали и ожесточенно сражались на фоне белоснежных, бесконечных, загадочных и странных полей, на просторах которых лишь изредка попадались деревья. У Флориса и Адриана имелась собственная армия из сыновей мужиков — и крестьянские дети слепо подчинялись своим предводителям. Те устраивали смотр своему войску, что очень забавляло Петра, часто гостившего в Дубино. Царь уже начинал учить ребятишек верховой езде, сабельному бою и стрельбе из пистолета. Максимильена, правда, говорила, что они еще малы для таких свирепых игр, но Петр лишь посмеивался.
Элиза, высунувшись из окна, крикнула:
— Дети, быстрее идите обедать.
Адриан с Флорисом вихрем помчались в столовую, где их ожидала мать, и бросились к ней в объятия.
— Здравствуйте, матушка!
— Здравствуйте, дорогие мои, садитесь за стол.
— Мама, — сказал Адриан, — вот уже неделю, как мы уехали из Санкт-Петербурга, а барон Михайлов все не выберется нас проведать…
— Я его тоже жду, — заявил Флорис, — мое войско делает большие успехи. Вообще, с ним гораздо лучше! Он разрешает мне есть руками, а вы, мама, запрещаете!
Максимильена с нежностью улыбнулась, любуясь красавцами сыновьями. Для своих семи лет Флорис был очень рослым, почти таким же высоким, как Адриан, хотя тот был старше на три года. У Флориса были отцовские глаза — черные и блестящие, его же чарующая улыбка, темные кудри, благородство и, увы, вспыльчивость. Адриан же своим упорством напоминал мать — как она ни приглядывалась к старшему сыну, ей не удавалось обнаружить ни малейших признаков сходства с Амедеем, ибо волосы у Адриана были золотистые, глаза карие и очень живые, а лицо — в веснушках. Иногда Максимильена вспоминала мужа. Петр рассказал ей, как он погиб, зарезанный графом де Горном. Несмотря на все грехи Амедея, Максимильена часто упрекала себя в том, что растит сыновей во лжи — это претило ее правдивой натуре. В самом деле, Флорис и Адриан считали себя детьми графа де Вильнев-Карамея, погибшего на войне. А на Пьера Михайлова смотрели как на лучшего друга матери. Они не ведали, что это царь, а Флорис даже не подозревал, кто его истинный отец.
В столовую вошел Федор Тартаковский и сказал по-русски (Максимильене удалось выучить этот язык, а дети изъяснялись на нем совершенно свободно):
— Господин барон приехал, он уже у ворот парка.
Верные слуги Максимильены уже привыкли хранить тайну и не раскрывали инкогнито царя.
Максимильена и дети бросились на крыльцо; они увидели, как сани Петра, обогнув заснеженную лужайку, мягко подкатили к ступеням дома. Мальчики с радостным криком бросились в объятия гостя, который подхватил обоих на руки. К Максимильене он поднялся бегом и расцеловал с нежностью.
— Почему вы так долго не были у нас, Петрушка? — спросил Флорис.
— Видишь ли, мой мальчик, я был очень занят, но теперь останусь с вами на несколько дней, пока не уговорю твою мать совершить одно важное дело… а затем мы вернемся в Санкт-Петербург. Просто умираю от усталости, — добавил Петр, со вздохом опустившись в кресло возле огромной изразцовой печи.
Максимильена с тревогой посмотрела на него — за восемь лет она ни разу не слышала, чтобы он жаловался на усталость. В свои пятьдесят лет Петр оставался все тем же красавцем, с которым она познакомилась в замке Мортфонтен — лишь на висках появилась седина, а вокруг глаз морщинки. О каком это важном деле собирался он говорить с ней?
— Петрушка, — воскликнул Флорис, — сегодня утром моя армия разбила войско Адриана.
