Барбара Картленд - Любовь и колдовство
— Дамбалла говорит с сердцем избранника, мсье, — торжественно заявил Томас.
Этот ответ удовлетворил Андре. Теперь он верил, что Томас действительно ничего не слышал и дядин голос раздавался прямо у него в душе.
Но как это могло произойти? Как он, образованный англичанин, мог поверить в то, что с ним говорит умерший родственник?
Рассудок противился, не в состоянии разумно объяснить происшедшее, но в душе Андре был убежден, что он не стал жертвой гипноза или какой-нибудь странной мистификации.
Он вспомнил о девочке, которую удочерил его дядя. По словам Жака, она погибла вместе со всей семьей.
Не ее ли звали Саоной? Но если и так, Андре ничего о ней не знал и едва ли теперь можно было найти человека, который мог что-нибудь про нее сообщить.
Андре вспомнил, как давным-давно его мать рассказывала, что как огорчились Филипп де Вилларе и его жена, когда у них родился третий сын, — они так хотели девочку.
Дядя ничего не писал о приемной дочери, в этом Андре был уверен. Но ведь он вообще редко писал с тех пор, как семья брата перебралась в Англию.
О сыновьях он также писал мало. Дядя Филипп опасался за их будущее, чувствуя, что на Гаити назревает восстание.
— Саона… — повторил про себя Андре. — Какое странное имя, к тому же явно не французское! Вслух он спросил:
— Томас, ты не знаешь женщины по имени Саона?
— Нет, мсье.
Вдруг Андре вспомнил:
— Да это же не имя! Это маленький остров у берегов Санта-Доминго.
— Да, мсье, — кивнул Томас, словно это только теперь пришло ему в голову.
— Саона… — в задумчивости повторил Андре. Вдруг его осенило:
— А что, если красавица монахиня, кормившая птичек, и была Саона?
Ведь на Гаити ходили истории о том, как рабы спасали своих хозяев, их жен или детей от толпы восставших, жаждущей кровавой расправы со всеми белыми.
Может быть, кто-то спас таким образом Саону? Дядя умер десять лет назад. Приемной дочери было тогда восемь или девять лет. Значит, девушка, встреченная утром на поляне, вполне подходящего возраста.
Если она действительно была спасена, многое вставало на свои места. Например, настоятельница монастыря солгала, чтобы защитить ее, белую женщину, от подозрительного мулата, появление которого могло предвещать опасность.
— Мне кажется, нам удастся разгадать все здешние тайны! — с воодушевлением воскликнул Андре, полагая, что напал на след.
Томас улыбнулся.
— Дамбалла великий бог, мсье, — гордо заявил он.
Находясь под впечатлением от всего увиденного, Андре был во власти противоречивых чувств, и ему никак не удавалось заснуть.
Прислушавшись, он уловил в ночной тишине слабый звук барабанов, который раньше, наверное, не заметил бы. Ему казалось, что барабанный бой раздается у него в голове, пульсирует в висках, зовет к действию.
А под аккомпанемент барабанов в памяти снова и снова звучало дядино обещание, таинственные слова о Саоне, которая должна помочь.
Андре долго проворочался на своей кровати, ожидая, когда за окнами забрезжит рассвет. Ему не терпелось убедиться в правильности своих догадок. Он хотел выяснить, правда ли, что Саона — белая монахиня, знающая место, где спрятан клад.
Все же под утро Андре забылся сном.
Он проснулся на рассвете до того, как Томас позвал его завтракать, и вышел на балкон, чтобы полюбоваться садом.
Ему показалось, что в эту ночь он родился заново. Он был полон сил и ощущал небывалый прилив энергии.
Знойный воздух теперь не расслаблял его, а, напротив, бодрил. Андре казалось, что он смог бы залезть на самую высокую гору или проскакать много миль верхом и не почувствовать усталости.
Он умылся у колодца, а когда оделся, Томас принес ему завтрак — кофе и яичницу.
Позавтракав, Андре тепло сказал:
— Томас, спасибо тебе за то, что взял меня вчера на обряд вуду. Ведь теперь черная магия, Педро уанга, мне нипочем?
— Дамбалла защищать мсье, — кратко ответил Томас. На его лице сияла радостная улыбка, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
— А теперь я должен убедиться в том, что понял Дамбалла правильно, — сказал Андре. — Приведи мне, пожалуйста, коня. Я хочу разыскать Саону.
Томас молча привел коня и с улыбкой наблюдал, как хозяин готовится в дорогу.
Когда Андре уехал, он подобрал несколько веток дерева и одному ему известных листьев и торжественно водрузил на то место, где они обнаружили веревку Педро уанга.
Андре галопом поскакал к церкви, но, приблизившись к знакомому месту, осадил коня, чтобы собраться с мыслями.
Как ему лучше поступить?
Можно ли попросту постучаться в дом, где живут монахини, и попросить позвать белую женщину?
Несмотря на нетерпение, снедающее его, он отказался от этого наиболее простого и очевидного поступка. Сестры могут испугаться, и Саона — если это действительно она — скроется так, что во второй раз ему уже не удастся напасть на ее след.
Во всех случаях надлежало действовать очень осмотрительно, всегда помнить, что и настоятельница, и белая монахиня видят в нем врага, во-первых, потому что он мужчина, во-вторых, считая, что он — мулат.
Привязав коня к столбу, Андре подошел к церкви, решив действовать по обстоятельствам.
Войдя в храм, он заметил возле исповедальни две женские фигуры.
Каково же было его волнение, когда в одной из монахинь, хотя она стояла к входу спиной, он узнал вчерашнюю незнакомку!
Вторая сестра была негритянка, на ней было монашеское покрывало, такое же, как у настоятельницы.
Не замечая Андре, женщины рассматривали настенную роспись.
— Смотри, краска стала отслаиваться, — сказала молодая монахиня. — Вот бы купить хорошие краски в Порт-о-Пренсе!
— Жаль, что нам некого туда послать, — заметила другая монахиня.
— Да, путь неблизкий, — согласилась та, кого Андре считал Саоной, — но ведь в Кале таких красок нет.
— Придется мне довольствоваться тем, что у меня есть, — спокойно заключила старая негритянка. Белая монахиня сказала;
— Неси краски! Я охотно помогу их смешать.
— Сейчас принесу!
С этими словами темнокожая монахиня вышла из церкви через боковой придел.
Вторая женщина осталась неподвижно стоять перед алтарем.
Стараясь двигаться как можно тише, Андре направился к алтарю. Когда до незнакомки осталось всего несколько шагов, она, услышав его приближение, резко повернулась и испуганно вскрикнула.
Ее прекрасное лицо исказилось от ужаса.
Андре сказал как можно мягче:
— Мадемуазель, пожалуйста, не бойтесь! Я не сделаю вам ничего дурного. Мне лишь нужна ваша помощь.
Девушка была насмерть перепутана, и слова Андре ее явно не успокоили. Она бы с удовольствием убежала, как накануне, но Андре стоял так, что загораживал ей пути к отступлению — и в боковую, и в основную дверь.
