Элизабет Бикон - Граф-затворник
Если бы не та нелепая встреча с Джеком одной судьбоносной ночью, он, вероятно, до сих пор думал бы, что Персефона Сиборн – избалованная вниманием прелестница, с удовольствием разбивающая мужские сердца. Он криво улыбнулся, вспомнил налетевшую на него фурию, которая хотела защитить своего внушительного кузена от неизвестного врага.
Его улыбка стала еще шире, и он чуть не рассмеялся, перед его глазами всплыла картина борьбы с этой дикой кошкой. Она едва не лишила его главного признака мужской принадлежности и чуть не выцарапала ему глаза, дабы спасти Джека. Божественная мисс Сиборн успела нанести ему несколько чувствительных ударов прежде, чем он сумел ее обезвредить. Ему еще никогда не приходилось применять такую силу, чтобы укротить женщину. Та встреча раскрыла ему глаза на неистовую натуру девушки, спрятанную под ее несравненной красотой. В следующий раз при виде подобного бриллианта чистой воды он уже не станет ее считать просто красивой оболочкой, роскошным телом без души, которая и делает человека человеком.
При мысли, что он останется наедине с этой девушкой, да еще в личных королевских покоях, его охватила жаркая дрожь, все тело буквально свело от желания, без утоления которого ему приходилось учиться жить. Он убеждал себя в собственной холодности и безразличии, чтобы не поддаться этому невыносимо свербящему чувству. Но его чувства уже и так зашли слишком далеко, если судить по тому неприятному ощущению неуверенности. Ведь относиться к мисс Сиборн как к женщине, которой можно быстро овладеть, а потом благополучно забыть, было невозможно. Впрочем, он действительно чувствовал себя отстраненным, почти чужим здесь, по его мнению, они будут далеки от любовной связи и совершенно этим довольны.
Глава 8
Алекс тихо двигался по спящему дому к королевским покоям и чувствовал себя неопытным воришкой. Он не уставал себе напоминать: у них с Персефоной нет ничего общего, если не считать поисков пропавших родных. Встречаться с ней в таком уединенном месте – форменное безумие, и в какой-то момент он едва не поддался мысли вообще не заходить в комнату. Его удерживала только мысль, что бродить посреди ночи по Эшбертону ей еще опаснее. Надо было не соглашаться на полночную встречу, а предложить куда более пристойную утреннюю прогулку верхом.
Когда он приблизился к заветной цели, Персефона, видимо, почувствовала его приход в темноте.
– А, вот и вы, наконец-то. Поднимайтесь скорее и закройте за собой дверь, тогда я смогу зажечь свечу? – услышал он ее требовательно-нетерпеливый шепот.
Ее голос звучал так тихо, что он едва различил его среди шорохов старого дома, но тем не менее испытал сильное желание подчиниться и побыстрее оказаться рядом, пока их никто не видит и не слышит. В темноте он позволил себе уничижительно улыбнуться. Она так торопится на встречу с мужчиной, которого многие леди назвали бы отталкивающим или опасным, а может, и тем и другим. Едва ли она задумывалась о последствиях, если их обнаружат. «Хотя, возможно, она все равно сюда пришла бы», – заключил он и поймал себя на том, что бессмысленно улыбается.
– И долго вы собираетесь там рыскать? Опять ждете не дождетесь момента начать изводить меня по всем поводам? – поинтересовался он, плотно закрыл за собой крепкую дубовую дверь, тем самым как бы отсек от остального мира.
На миг их накрыла удушающая, черная как смоль темнота, и Алекса сотрясла холодная дрожь. Слишком много дней и ночей он провел в темной дыре со своими мучителями. Каждый раз, попадая в замкнутое пространство, он боролся с подступающей паникой. Теперь же ситуацию нельзя даже сравнивать с той, перед его освобождением войсками Артура Уэлсли после победы при Ассаи. Да, тогда он только начал длинный путь к выздоровлению, но и позже, когда врачи сочли его достаточно окрепшим, чтобы перенести дорогу домой, его повергала в панику даже сама мысль провести ночь в закрытой каюте. Он ночевал в гамаке на палубе, спал под звездами Южного полушария и во время штормов Северного. Матросы наверняка считали его сумасшедшим.
Сейчас он заставил себя дышать медленно и глубоко, только обрадовался, когда Персефона наконец высекла искру и подожгла трут. Он смотрел, как она осторожно раздувает пламя и зажигает свечу, и старался скрыть от ее проницательного взгляда свое состояние. Он знал: эти призраки будут преследовать его всю оставшуюся жизнь, но очень надеялся, что со временем они постепенно померкнут. Теперь же воспользовался возможностью от них отвлечься – устремил глаза на Персефону. Правда, приходилось себе напоминать, что он здесь по делу, а не ради созерцания в мягком свете свечи точеных черт лица девушки и ее прекрасной фигуры.
– Это просто смешно, – заявила Персефона, словно идея этого свидания принадлежала ему, а не ей самой.
– Совершенно верно, – мягко согласился он и посмотрел на нее в полумраке комнаты. Он почти ожидал, что она вспыхнет, как огниво, которое она все еще держала в руке. – Нам обоим здесь не место. Не понимаю, зачем мы сюда пришли.
– Затем, что больше негде поговорить без чужих ушей. И все из-за вас. Вы очаровали мою родственницу Корисанду своим мрачным видом и романтическим прошлым. Теперь она исходит ревностью к любому слову, которое вы говорите другой женщине, а не ей, – сурово произнесла она.
– Я старался избегать ее, насколько это было возможно, не нанося оскорбления вашей семье.
– Я еще кое-чего не понимаю, – сердито продолжала Персефона. – Отчего вы так деликатничаете с чувствами Корисанды?
– Вы меня ревнуете? – выпалил Алекс, не успев подумать над собственными словами.
– Никогда! – парировала она и посмотрела с таким видом, что можно было не сомневаться: она скорее проведет полгода взаперти с Гадесом, как ее тезка-богиня, чем хоть раз признается в неравнодушии к Алексу.
– Я не старался очаровать вашу сластолюбивую кузину и привить ей столь огорчительное чувство, что вы намного красивее ее. Готов обещать: и впредь не стану. Удовлетворены?
– Нет, поскольку вы уже ее заинтриговали и без всяких стараний. И даже, скорее всего, по причине отсутствия таковых. Я знаю Корисанду. Она привыкла, что любой, на кого она нацелится, тут же откликается на ее чары. Равнодушный же к ней мужчина вызывает у нее куда больший интерес, чем тот, кто готов отдать ей себя и все, что у него есть, в придачу.
– Тогда мне, видимо, все-таки стоит пасть ниц. Может, она сочтет меня скучным и потеряет интерес.
– Или подхватит, когда вы растянетесь у ее изящных ножек, – нетерпеливо возразила Персефона.
Графу хотелось поскорее закончить этот нелепый разговор и избежать неприятностей, которые сулило им это непозволительное уединение.
